Шанхайский синдром - Цю Сяолун

Ван качнулась назад; кресло чуть отодвинулось. Потом погладила его по щеке. Рука у нее была легкой, как облачко.

– Ты опять думаешь о том деле?

– Нет. Сейчас – нет.

Он ответил правду, но сам себе удивился. Почему дело об убийстве Гуань так занимало его мысли? Оттого ли, что в нем обнажились неприкрашенные человеческие чувства? Возможно, его собственная личная жизнь настолько прозаична, что ему просто необходимо разделять чужие страсти. Или, может быть, ему просто страстно хочется драматических перемен в своей жизни?

– Я хочу попросить тебя об одной услуге, – вдруг сказала она.

– Проси что угодно, – ответил Чэнь.

– Пожалуйста, пойми меня правильно. – Она глубоко вздохнула и некоторое время помолчала. – Между нами что-то происходит, правда?

– А ты сама как думаешь?

– Я поняла это с нашей первой встречи.

– И я тоже.

– Знаешь, до знакомства с тобой я была помолвлена с Яном, но ты никогда не спрашивал меня об этом.

– Ты тоже у меня ничего не спрашивала. – Он сжал ее руку чуть крепче. – Это не так уж и важно.

– Но у тебя впереди многообещающая карьера. – Ее тонкие черты едва заметно исказились. – Она очень важна для тебя – и для меня тоже.

– Многообещающая карьера… ну, не знаю… – Ее слова были похожи на прелюдию, предисловие. – К чему сейчас говорить о моей карьере?

– Я заранее заготовила целую речь, но все оказалось труднее, чем я думала. А сейчас, когда ты так добр ко мне, мне еще хуже… гораздо хуже.

– Ван, в чем дело? Объясни!

– Ладно… Сегодня я ездила в Шанхайский институт иностранных языков. Институт требует возмещения средств, затраченных на обучение Яна – ну, ты понимаешь… Они требуют компенсации за его учебу, медицинскую страховку, за все, чем он пользовался во время учебы. Иначе мне не выдадут паспорт. Сумма большая, двадцать тысяч юаней. Может, ты сумеешь замолвить за меня словечко в паспортном отделе? Тогда мне выдадут паспорт и без справки из института иностранных языков.

– Ты хочешь получить паспорт… чтобы уехать в Японию? Все обернулось совсем не так, как он ожидал.

– Да. Несколько недель назад я подала заявление.

Чтобы уехать из Китая, ей нужен паспорт. Для получения паспорта необходимо написать заявление и приложить характеристику из трудового коллектива. А поскольку считается, что она замужем за Яном – пусть их брак чисто номинален, – ей нужно представить также справку из трудового коллектива мужа.

То, о чем она просит, трудно, но не невозможно. Раньше для получения паспорта никакого согласия трудового коллектива не требовалось. Старший инспектор Чэнь вполне в состоянии тут помочь.

– Значит, ты едешь к нему. – Он встал.

– Да.

– Зачем?

– Он получил для меня все необходимые документы; теперь я могу к нему приехать. Он даже договорился о том, что меня возьмут на работу – на китайский телеканал в Токио. Канал небольшой, никакого сравнения с тем, что есть здесь, но все же это работа по моей специальности. Между ним и мной особенно ничего нет, но такую возможность упускать нельзя.

– Но ведь у тебя здесь тоже многообещающая карьера.

– Многообещающая карьера… – губы Ван скривились в горькой усмешке, – ради которой я должна громоздить горы лжи.

Все так – в зависимости от того, как воспринимать журналистику в Китае. Будучи сотрудницей партийного печатного органа, Ван должна была писать статьи, которые не шли бы вразрез с линией партии. Интересы партии – превыше всего. О другом даже речи быть не может.

– Все-таки и у нас ситуация постепенно налаживается, – сказал Чэнь, потому что надо ведь было что-то сказать.

– С такой черепашьей скоростью… Может, лет через двадцать я и смогу писать то, что хочу. Но через двадцать лет я буду старая и седая.

– Нет, я так не думаю. – Чэнь хотел сказать, что она никогда не будет старой и седой – по крайней мере, для него. Но он не докончил фразу.

– Ты другой, Чэнь, – продолжала Ван. – Ты не такой, как я. Ты в самом деле способен что-то сделать здесь.

– Спасибо за то, что ты мне это говоришь.

– Тебя зачислили на курсы повышения квалификации при Центральной партийной школе! Ты, наверное, высоко взлетишь. А я… вряд ли поспособствую твоему взлету. – Помолчав, она добавила: – Я имею в виду, что едва ли послужу на пользу твоей карьере. И даже хуже…

– Главное, – медленно проговорил он, – ты уезжаешь в Японию.

– Да, уезжаю, но некоторое время – по крайней мере пару месяцев – я еще пробуду здесь, пока мне не выдадут паспорт и визу. И мы будем вместе – как сегодня. – Она подняла голову и приложила руку к правому плечу, как будто хотела спустить бретельку платья. – И однажды, когда здешняя политическая карьера перестанет быть для тебя такой важной, ты, может быть, приедешь туда ко мне.

Он отвернулся и посмотрел в окно.

Улица расцвела многочисленными пестрыми зонтиками. Прохожие спешили по делам или домой, а может, шли в гости. Чэнь все время внушал себе, что брак Ван закончился крахом. Невозможно разрушить брак, если он не треснул изнутри. И то, что муж остался в Японии, подставив жену, – явное тому доказательство. И тем не менее она по-прежнему хочет уехать к своему мужу. С ним, Чэнем, она не останется.

А два месяца ничего не решают. И ничего не изменят.

Не этого он ожидал. Совсем не этого.

Отец Чэня, выдающийся представитель неоконфуцианской школы, исподволь внушил сыну свой моральный кодекс; его усилия не пропали втуне.

Да и многолетнее членство в партии не спишешь со счета.

Она чужая жена – и продолжает оставаться чужой женой.

Есть граница, которую он не может переступить.

Чэнь повернулся к ней.

– Раз ты собираешься воссоединиться с мужем, – сказал он, – по-моему, нам с тобой не стоит больше встречаться так, как сейчас. Конечно, мы останемся друзьями. А твою просьбу я постараюсь выполнить. Сделаю все, что от меня зависит.

Ван словно застыла на месте. Она безмолвно стиснула кулаки, а потом закрыла лицо руками.

Он вытащил из мятой пачки сигарету и закурил.

– Мне так трудно, – прошептала она. – И ведь я поступаю так не только ради себя самой!

– Понимаю.

– Нет, не понимаешь! Я много думала. Так будет неправильно – для тебя.

– Не знаю. – Чэнь пожал плечами. – Но обещаю сделать все возможное, чтобы тебе дали паспорт.

Больше он ничего не мог сейчас сказать.

– Я знаю, сколь многим тебе обязана.

– Для чего же еще нужны друзья? – спросил он, как будто в голове у него включилась пластинка с набором шаблонных фраз.