Как я убил Плутон и почему это было неизбежно - Майк Браун

В нашем последнем пресс-релизе рассматривалась еще более крайняя возможность: MAC мог так сильно расширить определение планеты, что за одну секунду в мире появились бы две сотни планет. Одна очень активная группа астрономов в течение некоторого времени продвигала идею о том, чтобы понятие "планета" было полностью изменено. Маловероятное решение "десять планет" – это стремление опереться на тот смысл, который люди вкладывают в слово "планета". Решение "восемь планет" – это стремление понять смысл слова "планета", оперевшись на все объективные факты. Решение "девять планет" – это признание буквально того смысла, который люди всегда вкладывали в слово "планета" (в Солнечной системе может быть только девять планет – ни одной больше, ни одной меньше). Но вот если в ней окажется две сотни планет, это будет означать попытку утвердить совершенно новое, ранее непредвиденное значение слова "планета". В сущности, это слово тогда будет обозначать "какой-либо объект довольно крупных размеров (из-за чего он, собственно, и похож на шар), который вращается вокруг Солнца по своей орбите".

Почему именно шар? Увы, не только потому, что астрономы влюблены в эту форму (хотя, на самом деле, почему бы нет?), а потому, что такая форма имеет свои объяснения. К примеру, если вы запустите в космос булыжник, он останется там, какой бы формы он ни был. Если вы одновременно запустите сотню булыжников, они буквально прилипнут друг к другу благодаря той самой малюсенькой силе притяжения, которой обладает каждый камешек, и в этом случае они могут быть абсолютно любой формы, какую вы только можете представить. Однако если вы одновременно запустите кучу камней, произойдет одна очень интересная вещь: под действием общей гравитационной силы камни будут притягиваться друг к другу и образуют такую изящную, но простую сферу, что вы уже не сможете различить, из каких по форме камней она образовалась. Если вы находите в небе новый объект, который имеет форму сферы, это первый признак того, что на нем действует высокая гравитационная сила. Я почти уверен в том, что несколько тысяч лег назад, произнося слово "планета", астрономы никогда не имели в виду "объекты, которые имеют сферическую форму благодаря собственной силе притяжения". Вот вам и новое определение благодаря простому указу. А это, в свою очередь, приведет к чему-то вроде двух сотен новых планет, большинство из которых находятся в поясе Койпера.

Все это я рассказал тому человеку который должен был написать пресс-релиз.

"Зачем вы заморачиваетесь этим? Это же безумие. Ну кому это может прийти в голову?"

Ну, в общем, да. Вообще, я думал, что это будет наиболее вероятным решением, которое может принять Международный астрономический союз, если они вообще когда-нибудь соберутся хоть что-то решить.

"Что заставляет астрономов делать такие бредовые предположения?" — спросил он.

Отчаяние – все, что я мог ответить. Отчаяние.

Даже несмотря на то что это было самым странным определением слова "планета", оно было самым обсуждаемым и в какой-то мере даже научным и в то же время закрепляло за Плутоном статус планеты. Я мог представить, насколько тяжело научной комиссии сделать заключение о том, что новое определение совсем не нуждается в твердом научном обосновании (это как раз относится к решениям "девять" или "десять" планет). Я также мог представить, что астрономическая комиссия не захочет спровоцировать огромный общественный протест, если Плутон будет исключен из пантеона планет (решение "восемь планет"). Так что решение о том, что в Солнечной системе может быть две сотни новых планет, являлось наиболее радикальным, тем не менее оно казалось самым консервативным. Я не мог ничего с этим поделать.

Мне совершенно не нравилось такое определение, но я мог принять его и жить с ним. К тому же, если это определение восторжествует, я окажусь единственным, кто обнаружил больше всего планет за всю историю человечества. Ведь я нашел не только Ксену; Пасхального кролика, Санту, Седну и Кваоар, но и еще несколько десятков других. Беда в том, что я не могу вспомнить их имена.

Первая годовщина открытия Ксены прошла без каких-либо намеков на то, что в данный момент происходило в Международном союзе астрономов. Однако это было вполне нормально. Я был погружен в работу. Чед, Дэвид, я, а также несколько моих студентов и некоторые мои коллеги работали над научными работами, посвященными изучению размеров Ксены, открытию нового объекта под названием Габриэла (спутник Ксены), совершенно неожиданному открытию второго спутника Санты, а также мы обнаружили, что поверхность Пасхального кролика была покрыта замерзшим метаном. В общем, у нас было очень и очень много работы. Нам нужно было подготовить несколько пресс-релизов, сделать несколько докладов по всей стране, дать интервью на телевидении и радио. Когда я начинаю задумываться об этом периоде времени, я едва могу что-либо вспомнить. Однако я прекрасно помню все о Лайле и Луне.

Как любых чересчур образованных родителей, имевших первого ребенка, нас приводили в восхищение сообразительность Лайлы, то, что она делала, и то, о чем думала. Я всерьез занялся чтением книг по дошкольному воспитанию и развитию детей, не для того, чтобы способствовать быстрому развитию Лайлы или чтобы быть уверенным в том, что с ней было все в порядке, нет. Я делал это только по той простой причине, что это было самым очаровательным моментом в ее жизни, который я мог себе представить. Я читал об исследованиях способности детей распознавать лица людей, о двигательных навыках, но наиболее интересными мне показались исследования о развитии речи. Я с трудом пытался понять, каким образом эта кроха, которую я держу на руках, закутанную в одеяло, когда-нибудь будет сидеть рядом со мной и поддерживать беседу.

Мы с Дайен часто шутили над теми родителями, которые считают, что все, что ни делают их чада, является чем-то особенным. Умом мы всегда понимаем, что в какой-то деятельности Лайла может преуспеть больше и что исключительность во всем – это довольно высокая планка. Однако со временем, все глубже вчитываясь в эти книги о раннем развитии детей, а также постоянно наблюдая за малышкой Лайлой, я понял, что она – особенная. Я сделал такой вывод потому, что суть раннего развития заключается в самых необыкновенных вещах, которые могут произойти во вселенной.

Звезды, планеты, галактики, квазары – невероятные и завораживающие явления, характер и свойства которых будут оставаться тайной еще долгие и долгие годы. Однако ни одно из этих явлений не сможет сравниться с тайной развития мысли и тем, как человек учится понимать язык. Скажите мне, найдется ли такой человек, который скажет, что его ребенок не является особенным? Все дети без исключения являются особенными в сравнении с той частью вселенной, которая осталась в безмолвии.

Эмили Шаллер, еще одна моя аспирантка, которая всегда была готова принять участие в реализации моих навязчивых идей, однажды вручила мне книгу, в которой говорилось о том, как научить малыша понимать примитивный язык жестов. Идея книга заключалась в том, что дети уже готовы к общению до того, как у них проявляются первые навыки речи. Они могут сообщить вам, каким они видят окружающий их мир, с помощью рук и пальцев.