Милый Ханс, дорогой Пётр - Александр Миндадзе

Костин вышел из кабины. Спустился на берег. Стоял, не замечая дождя.

– Вот тебе и ручей! – услышал он голос за спиной. Сержант Пухов, а за ним уже и Слонов с Султаном подошли к воде.

– Тут же ручей был, нет? – продолжал сержант. – Помнишь, как мы тут через него прыгали? Ну точно! Смотри, как вспухло…

– Дожди, – заметил меланхолически Султан.

Никто из них и не поежился и не сделал попытки укрыться – этот хлещущий дождь они, похоже, воспринимали как должное или вовсе не воспринимали.

– Так что делать будем? Пройдем? – спросил Пухов. – А где тут этот шофер? Давай его сюда!

Слон послушно отправился за Афониным. Сам сержант без слов стал раздеваться, сбросил сапоги, снял и свернул гимнастерку, в одних трусах ступил в воду. За ним, проделав то же самое, полез в воду Султан.

– Там неглубоко вроде, – сказал из воды сержант и поднял вверх руки. – А у тебя как?

– А у меня вот до шеи, – отозвался Султан.

Всю эту сцену наблюдали теперь и новенькие – Афонин со Спиркиным и пришедший с ними Слонов. Тот, впрочем, уже раздевался.

– Не надо, – сказал ему Костин.

– Ничего, за компанию. – Слонов грузно входил в воду.

Новенькие смотрели, не скрывая удивления.

– Ну как, водитель, – кричал из воды сержант. – Пройдем? Не утонем? Вот смотри глубину! Полезай!

Афонин молчал, выражая всем своим видом скептический интерес к происходящему.

Но уже раздевался и новенький – Спиркин. Начал с очков – спрятал их в карман, потом, стоя на одной ноге, чтобы не садиться на мокрую землю, стягивал с себя сапог, потом посмотрел в нерешительности на Костина – стянул и второй сапог. Но Костин сказал не глядя:

– Отставить. Не нужно. – И всем остальным: – Всё. Ясно. Идем в объезд.

И продолжали путь: Костин с Афониным в кабине, остальные в кузове, под брезентовым верхом, за ними – орудие. Из кузова слышались голоса, смех. Афонин невозмутимо вел машину. Костин смотрел на карту.

– Это вы что, служили вместе? – спросил вдруг Афонин.

– Служили, да.

– Я вижу, веселая компания.

– Вас что-нибудь не устраивает, Афонин?

– Да нет, чего же. Только в воду зря лезли, видно же невооруженным глазом – глубина там…

Костин повернулся, посмотрел, промолчал.

К ночи дождь прошел, открылось чистое ночное небо в звездах. Костин стоял, задрав голову, будто что-то искал на звездной карте небосвода, или ждал чего-то, или заметил нечто, ведомое ему одному. Рядом под плащ-палатками спали Пухов и Султан, темнела масса тягача с зачехленным орудием.

Костин двинулся в глубь леса. Сдавленный голос остановил его:

– Стой, кто идет?

– Свои. Карабин, – сказал Костин, отзываясь на отклик Слонова.

– Кустанай! Ты чего не спишь?

– Проверяю вашего брата, – сказал Костин.

– Пить хочется до смерти, – признался Слон. – Всю дорогу пью, пью, никак не утолю, с чего бы это?

– На, попей. Родниковая. – Костин протянул ему флягу. – Ну как, вытащим ее завтра на руках?

– Ты о чем? Пушку-то? А тягач?

– Шум от тягача.

– Ну вытащим, значит, – сказал Слон. – Куда денемся? Ты при часах? Сколько там?

– Три.

– Часы пропил, представляешь, – пожаловался Слон. – Что это?

Далеко в небе взметнулась ракета.

– Это не нам, – сказал Костин. – Ладно, стой. Скоро сменим…

Другой часовой сидел на поляне при лунном свете на пеньке. Блестели очки – это был Спиркин. Костин подошел к нему, поднял с травы автомат.

– Это вы? – вяло произнес Спиркин. – Добрый вечер.

– Вот именно. Сейчас я вам пулю в лоб – и будет добрый вечер! – усмехнулся Костин. – Я же у вас оружие отобрал.

– Ну зачем уж так, – сказал мирно Спиркин. – Вы что курите?

– Трубку. – Костин стоял над ним. – А почему здесь? Где ваше место?

– Там. – Спиркин показал.

– Боитесь темноты?

– Боюсь, – признался Спиркин.

– Ну? И что мне с вами делать?

– Пулю в лоб.

– Вояка! – пробурчал Костин.

– Да.

– Работаете где?

– Горпроект… я архитектор. А мы с вами встречались, между прочим, – сообщил Спиркин, поднимаясь с пенька. – У Вали Тихоновой.

На Валю Тихонову Костин не отреагировал.

– Я действительно с темнотой… того, не в ладах. Это не трусость, это имеет свое название. Как боязнь высоты.

– Не знаю, не слышал.

– Герман Иванович!

– Товарищ лейтенант, – поправил Костин.

– Герман Иванович, – настоял на своем Спиркин. – Вот я наблюдаю за вами уже который день. Я понимаю. Условия, приближенные к боевым. Но зачем уж так приближать? Вы что, находите в этом удовольствие?

Костин молчал.

– А вы не думаете, – продолжал Спиркин, – что, если бы вас сейчас увидели ваши знакомые или коллеги, они бы, наверное, удивились. Нет? Выглядите странно, вы уж поверьте…

– Мне это безразлично.

Спиркин смотрел с любопытством.

– Что, нравится воевать?

– Да. Нравится. – Костин протянул ему автомат, показал рукой. – Туда, Спиркин. На место.

Спиркин нехотя двинулся в темноту.

Костин услышал за спиной громкий тяжелый вздох. Обернулся, увидел сержанта Пухова в лунном свете.

– Что, Пухов?

– Так… Все думаю – вдруг Родина-мать позовет? – сказал сержант. – Вдруг какая заварушка, всех нас, допустим, в ружье поголовно! Между нами, я не исключаю. Так ты на него посмотри, вот на этого… – Иван Корнилович кивнул вслед Спиркину. – Защитник, ёлки-палки! Солдат отечества! А ведь это наша пятая колонна – посмотри, сколько их таких развелось!..

Как бы в подтверждение слов сержанта Спиркин споткнулся в темноте, затрещал сучьями.

– Вот! – начал было Пухов, но вдруг замолчал, замер: донесся мерный нарастающий гул мощных моторов.

Выбежали на опушку заспанные Афонин с Султаном, за ними Слон. Гул нарастал, танки были рядом.

– Ложись! – скомандовал Костин, и они упали на траву.

Два танка с грохотом прошли мимо, полоснув светом кустарник. А они всё лежали на опушке, замерев, слыша уже не грохот, а еле различимый шум шагов. Шаги приближались… И вот затрещал кустарник, в бледном свете возникли фигуры с автоматами наперевес…

И тут Слон, вскочив, прыгнул и повис на плечах замыкающего. Оба повалились на землю. Султан тоже было вскочил, готовый броситься врукопашную, но тут услышал смех…