Тростниковые волки - Дмитрий Савочкин

– Что-то интересное? – тихо спросила Верба.

– Если несколько сотен трупов в земле – это интересное, то да. Но если ты имеешь в виду, поможет ли это нам в поиске, то нет.

– Почему?

– Потому что Ганс Брейгель приезжал в Каменец не для реорганизации гетто. И здесь, где мы сейчас ищем, его нет.

– А что мы тогда здесь делаем?

– Проверяем мою гипотезу, – сказал я и взял в руки сапёрную лопатку.

Я обошёл могильник по периметру, ненадолго зарываясь под верхний слой земли и проверяя, как роется. В земле было множество разного мусора, но, если зарываться чуть глубже, можно было наткнуться на старые, полуистлевшие ткани и детали одежды. Это было похоже на робы. Пару раз приходилось брать в руки «Майнлаб» и время от времени менять лопаты – маленькую на большую и наоборот. На одной из роб я заметил оловянные пуговицы. Взял одну из них в руки и легко растёр пальцами в порошок.

– Какая сейчас температура? – спросил я.

– Градусов десять, – сказала Верба. – Было двенадцать, когда мы выходили, но тут, по-моему, холоднее.

Отлично, с этим ясно.

Я обошел могильник ещё раз, внимательно осматривая землю в тех местах, где я ещё не копал. Вот, вроде бы тут. Я осторожно, пальцами, поскрёб землю. Здесь явственно были следы лопаты, хоть и размытые прошедшими дождями. Стоило мне лишь немного углубиться вниз, как я обнаружил почти под верхним слоем земли робу с оловянными пуговицами. Они были твёрдыми.

– Слушай, если мы не ищем здесь Ганса Брейгеля, то что нам тут нужно? – спросила Верба.

– Мы ищем тех, кто искал Ганса Брейгеля, – ответил я, – это захоронение явственно копали уже несколько раз, и я затрудняюсь сказать, почему оно до сих пор не раскопано полностью. Но важно не это, а то, когда его копали.

– И когда же его копали?

– Вот смотри. – Я вернулся к робе, раскопанной мною ранее, и посветил на одну из пуговиц. – Видишь это?

– А что это?

– Оловянная пуговица. Смотри – я растёр её в пыль.

– А что с ней такое? Проржавела?

– Металл, лежавший на месте, не растирается в пыль, даже если он очень ржавый. Это оловянная чума.

– Что это?

– Оловянная чума. Если олово переохладить, у него меняется структура кристаллической решётки… короче, оно становится ломким, как труха. Эта зараза передаётся от больного олова здоровому, но в земле пуговицы роб из разных частей могильника не могли соприкасаться. Так что мы знаем, что если пуговица растирается в пыль – значит, её выкопали и оставили, лишь немного прикрыв землей, по крайней мере на одну зиму. А теперь смотри.

Я вернулся к другой робе, посветил на пуговицу фонарём и сдавил её что есть силы. Пальцы соскользнули, очистив металл от земли.

– Целая, – сказала Верба.

– И что это значит?

– Что металл не переохлаждался. То есть эту часть могильника раскопали в этом году, за последние семь-восемь месяцев.

– Молодец! – Я удовлетворённо кивнул. – Из тебя выйдет отличный копатель. Тебе осталось купить металлоискатель, прочитать историю Второй мировой – и можно регистрироваться на «райберте». А пока сходи, пожалуйста, ещё раз к берёзам, принеси мне пинцет и щётки.

Я углубился в изучение копаных слоёв земли, когда Верба вдруг громко сказала каким-то деревянным голосом:

– Саша?

Я встал.

Прямо перед нами, приблизительно в четырёх метрах, стояли два мужика – оба примерно моего роста, может, чуть ниже. Они просто стояли на месте, держа руки за спиной. В темноте трудно было разобрать их лица, одежду и понять, было ли у них что-то в руках или нет. Я вылез из ямы с лопатой в руке и сделал шаг вперёд, осветив их лица фонариком. Ничего необычного – просто мужики. Они синхронно прищурились, но не отвернулись и не попытались закрыться от света.

Пока я соображал, какие шансы у меня одного против этих двоих, я заметил, что сзади, за ними, возле наших берёз, стояли ещё три человека. И стоило мне присмотреться, как я увидел, что дальше, на опушке посадки, стояли ещё несколько мужиков, трудно даже сказать сколько – около десятка, наверное. Силы были слишком неравны.

Верба отступила назад и спряталась за моё плечо.

– Клёст, мне страшно, – шепнула она мне.

Я сжал покрепче лопату, а мужики перед нами медленно сделали по паре шагов вперёд, почти одновременно, остановившись вплотную ко мне.

– Вы б это, – сказал тот из них, что был ближе, – шли бы отсюда. Нечего вам тут делать.

– Да, нечего, – сказал второй.

Боковым зрением я старался следить за мужиками у берёз и в посадке, но они, похоже просто переминались с ноги на ногу.

– А вы кто? – спросил я. – По какому праву вы нас гоните?..

– Мы это… – сказал тот, что был ближе, – местные мы.

– Местные, – сказал второй.

– Вы б не копали тут, – сказал опять первый, – не надо тут ничего копать.

– Не надо, – сказал второй.

– А у вас документы есть? – спросил я и достал свою археологическую ксиву. – Меня зовут Александр, я отвечаю за…

– Не надо нам рассказывать, за что ты отвечаешь, – сказал вдруг первый. – Вы забирайте своё барахло и идите себе.

– Идите себе, – сказал второй, – а то как бы чего не вышло… знаете…

– Ладно, – сказал я, – нам неприятности не нужны. Мы сейчас соберёмся и уйдём. И копать мы не будем. Мы бы и не собирались копать, но увидели, что тут до нас уже копали. А у нас с этим знаете как строго? Если у нас выяснят, что тут копали, да кто-то без разрешения, знаете, нас накажут. А потом сюда придут и вообще всё выроют, чтоб выяснить, кто копал. Знаете?

Мужики не отреагировали. Они по-прежнему стояли в тех же позах, не закрываясь от света фонарика и не попросив меня его выключить.

– Давайте так: мы прямо сейчас уйдём, только вы нам скажете, кто тут копал. Недавно, да?

Мужики явно замялись. Второй посмотрел куда-то в сторону, потом снова на нас, затем и первый куда-то оглянулся. Было видно, что им неприятности тоже не нужны.

– Вы бы шли, а? – неуверенно сказал второй.

– Двое тут было, парни какие-то, – сказал вдруг первый.

– А как они выглядели? – спросил я.

– Один высокий такой, – сказал первый, – в полосатом был. С громким голосом. Другой – пониже такой, светловолосый. В куртке был. И в очках. Заикается.

– Искали тут что-то, – сказал второй, – да только ничего не нашли. Нечего тут искать. Нету тут ничего.