Японский ковчег - Игорь Курай

– Однако, уважаемые господа, – с нажимом, растягивая слова, промолвил Коно, – есть одна насущная проблема, которую правительство решить не в состоянии. Это проблема скорее этического, а не технологического свойства. Дело в том, что в наших замечательных убежищах не хватит места на все сто двадцать шесть миллионов японцев – мы сможем разместить в них от силы треть населения. Таким образом, более восьмидесяти миллионов в случае катастрофы фактически обречены. Вы сами прекрасно понимаете, кто должен в первую очередь выжить. Дети, молодежь, ученые, технические эксперты, инженеры различных специальностей, врачи, отчасти представители силовых структур и органов управления. Впрочем, конкретными списками займутся полномочные отборочные комиссии. А вот первичный отбор, дорогие сограждане, вы должны провести сами быстро и организованно исходя в первую очередь из возрастного критерия, а также объективно оценивая свою потенциальную эффективность и полезность для коллектива. Я уверен, что вы найдете в себе силы принять правильное решение, зная, что этим послужите своей родине, своему народу.

Наши предки верили, что жизнь и смерть едины. Самураи никогда не боялись смерти и сами шли ей навстречу, зная, что вслед за достойным концом последует новое рождение. После второй мировой войны самурайские моральные ценности были преданы забвению, но сейчас пришло время вспомнить о них. Я не призываю вас к коллективному харакири во имя отечества, но ведь самопожертвование у нас в крови. Вы должны будете сами решить, кому отправляться в убежище, а кому оставаться на своем месте и ожидать конца. Вы сами составите предварительные списки. Надеюсь, добровольцев будет достаточно для того, чтобы количество спасшихся не превысило норму.

Одна из камер показала крупным планом руки премьер-министра. В этот момент миллионы зрителей увидели, как пальцы судорожно сжали и переломили пополам авторучку Ротринг. Несколько капель черной пасты упали на матовую поверхность стола.

– Регистрация волонтеров онлайн начнется со следующей недели, невозмутимо пояснил Коно. – Те, кто выберет смерть, должны будут зайти на вебсайт Yamato.com и внести в список свое имя, адрес, номер телефона, номер страхового удостоверения. Члены семей волонтеров в случае катастрофы получат компенсацию, а их дети получат приоритетное право на места в бункерах. Мы готовы будем помочь тем, кто в этом нуждается. Центры эвтаназии через некоторое время будут открыты во всех населенных пунктах с населением свыше пятидесяти тысяч человек. Позаботьтесь заранее о приобретении необходимых средств. Тем не менее торопиться с последним шагом не стоит – ведь астероид еще может пролететь мимо. Кроме того, не исключено, что его удастся уничтожить на подлете ракетами с ядерной боеголовкой. Окончательно мы сможем определить наши перспективы только за два-три дня до предполагаемого столкновения. Но к этому времени все списки должны быть давно сверстаны, а те, кто остается в живых, должны будут перейти в бункеры.

Дорогие соотечественники, все мы, члены правительства и парламентарии, тоже пройдем отбор. Обещаю, что никто не получит специальных привилегий и поблажек. Его Величество император заявил, что не все члены высочайшего семейства будут допущены в убежище – только треть. Сомкнем ряды перед лицом надвигающейся угрозы!

Если того требует спасение страны, за ценой не постоим. Когда мы едины, смерть не страшна: разобьемся, как яшма об утес, но не допустим, чтобы Япония погибла. Вспомним лозунг, с которым шли в бой наши деды: «Сто миллионов – единая душа!» Будем же мужественны. Останемся достойны памяти наших благородных предков!

Премьер Коно закончил обращение к нации, и в наступившей тишине прозвучали первые ноты из старой, всеми любимой песни Ринтаро Такэ «Луна над старым замком».

После нескольких недель, проведенных в Москве, профессор Мияма все еще не был уверен в благополучном исходе своей дипломатической миссии. За первыми головокружительными успехами последовали долгие дни томительного ожидания. Шурик Пискарев, с которым они регулярно встречались по вечерам в клубе на Ордынке за стаканчиком виски со льдом, был настроен вполне оптимистично. Клуб помещался в Доме Вревского, городской усадьбе начала девятнадцатого века, которая благодаря стараниям реставраторов, казалось, сохранила все очарование старины: потолки с лепниной, люстры с бронзовыми шандалами, обитые бордовым штофом стены салонов, тяжелые портьеры на окнах, вазоны с тропическими растениями, причудливая барочная мебель в просторной гостиной, картины Рокотова, Боровиковского и Левицкого по стенам, мейсенский фарфор в декоративных ажурных горках, лакеи в расшитых ливреях и напудренных париках.

Клуб «Милорд» не зря гордился своими традициями: вход для леди и джентльменов только в вечерних костюмах, мужчинам обязательно в галстуке; никаких чаевых официантам – все покрывается из членских взносов; право привести с собой спутника или спутницу на основах строгой конфиденциальности, с гарантией неразглашения имен. Эти и еще некоторые правила были введены учредителями клуба почти тридцать лет назад. Первыми спонсорами были легендарные герои лихих девяностых: Сильвестр, Япончик, Дато Коберидзе, дед Хасан, Миха Кишинёвский, Рома Вырви-глаз, Паша Любер. Здесь они встречались с друзьями и коллегами, решая судьбу необъятной страны, только что освободившейся из оков тоталитаризма. Здесь делили территории, обсуждали с прорабами перестройки важные государственные дела, диктовали темы медиамагнатам, устанавливали цены на алюминий, никель, нефть и газ.

Хотя многие из отцов-основателей не дожили до эры торжества своих идей и принципов, их имена были золотыми буквами вписаны в скрижали истории клуба, как и в летопись истории страны, рядом с именами выдающихся демократов-рыночников, крестных отцов приватизации, капитанов российской олигархии и столпов незыблемого режима. В спинки их любимых кресел были врезаны миниатюрные платиновые таблички с фамилиями, а чаще с рабочими псевдонимами. Их пивные кружки, хрустальные фужеры, рюмки, пиалки для сакэ, бокалы Том Коллинз и даже простые граненые водочные стаканы хранились в клубном музее рядом с автографами великих людей, их забытыми носовыми платками, оброненными зажигалками, пустыми пачками сигарет, и затушенными окурками. Многочисленные портреты основателей клуба и их либерального окружения кисти Ликоса Капранова были вывешены в Галерее 1991 года на первом этаже здания, так что никто из гостей не мог пройти в ресторан, казино или гостиную не отдав дань уважения героям. Даже Мияма, который нередко путал представителей европеоидной расы, уже знал многих в лицо.

В новом тысячелетии клуб «Милорд» по-прежнему оставался двигателем прогресса, местом сбора политической и деловой элиты, давно уже состоящей под неусыпным присмотром гарантов безопасности и покоя.

– Понимаешь, Кузя, – охотно вещал Пискарев, развалившись в глубоком кожаном кресле Минотти, – такие тут у нас понятия. Медленно, брат, запрягаем, да зато быстро едем. Ты же сам видел: все наши твой проект одобрили. Но в бане за пивом покалякать – это одно, а бумагу с подписями и печатями замастырить – совсем другое. Ведь народ у нас ушлый. Они все чего хотят?