По слову Блистательного Дома - Эльберд Гаглоев

– Вставай, вставай. Хватит прикидываться, – ткнул он глефой копьеносца.

Тот с трудом вздел себя на колени, задумчиво помотал головой. Изумленно оглядел себя, меня, достойного Унго на Хайгарде и гордо упал в обморок.

«Сотрясение мозга», – про себя констатировал я и отправился проверить первого поверженного. Нож угодил туда, куда я и метил. Прямо в середину лба торцом рукояти. Кольца кольчужного капюшона слегка вдавились в месте удара в кость, рассекши кожу, но голова, похоже, была цела. Крепкая такая голова. Нож я прибрал.

Подъехал Тивас. Скинул лежащего поперек седла предводителя окольчуженных. Без пиетета скинул. А я его без пиетета воздел на ноги.

– Кто тебя послал?

Забрало я не поднял. Забрало, как я уже указывал, специфичное. Да еще плюс эффект резонанса. Мужчинка решил сомлеть.

– Смотри сюда, – бичом щелкнул голос Тиваса. – Знаешь, кто я?

Мужчинка потупил глазки. Пришлось его встряхнуть.

– Я знаю, кто вы, – угрюмо ответствовал наш визави, глянув на Тиваса.

– И чей же ты такой шустрый? – умилился тот.

– Да уж не твой.

– Ты, похоже, плохо знаешь, кто я. Не хочешь говорить – молчи.

И величественно так простер руку. Что вы думаете, он шутил? Ничуть не бывало. Кроме нечленораздельного мычания, изо рта злодея звуков более не исходило. Он схватился за горло. В глазах плескался ужас. Мужчинка оказался опять близок к обмороку. Я, честно говоря, был лучшего мнения о средневековых душегубах. А тут институт благородных девиц какой-то, право слово.

– Хочешь говорить – говори, – пожал плечами Тивас.

– Лагмара Рыжего, – выпалил тот.

– И что ж это за зверь такой?

– Господин сотник.

– Чудесно. И чего же он сотник?

– Сотник Внутренней Стражи.

– Прелесть какая. И что это такое?

– Внутренняя Стража есть оплот борьбы со смутьянами, бродягами и мошенниками.

Тивас явно наслаждался разворачивающейся ситуацией.

– Как звать тебя?

– Дагобер.

– И кто же ты будешь, Дагобер?

– Я харсог, Хозяин своего меча, – приободрился допрашиваемый.

– Никогда не слышал о харсогах, – удивился Тивас. – Откуда ты?

– Мы живем в горах Алатара.

– Бред какой-то, – поморщился седой наш вождь. – Не знаю таких гор. А как попал сюда?

– Арфаны купили наши мечи, – с мрачноватой гордостью сообщил пленник.

– А на нас зачем напал?

– Господин сотник приказал всех, кто со степи ехать будет, бить.

– И многих ты, помет говяжий, побил?

Солдат удачи грустно опустил голову. Мы оказались не первой бедой на его пути. Сегодня утром он вышел со своим десятком сменить предыдущий патруль. Но из десятка им навстречу выехали всего двое. Оказалось, что в процессе патрулирования их десяток надумал установить личность некоего лорда, который осуществлял конную прогулку с парой бодигардов. Воодушевленные своим численным превосходством сотрудники Внутренней Стражи решили похамить. Лендлорд возмутился, и те двое, что встретились нашему пленнику, спаслись лишь благодаря резвости своих скакунов. Отважный Дагобер повел объединенный отряд на место схватки, но, к счастью своему, недоброго лендлорда не застал. А обнаружил лишь тела своих сослуживцев. А когда они стали предавать тела земле, предварительно освободив от всего лишнего, к месту боя подъехали еще два каких-то нахала. Один побольше, второй поменьше, и в циничной, надо полагать, форме стали выяснять дорогу в ближайший населенный пункт. Когда же находящиеся в глубокой грусти сотрудники Дагобера потребовали от них оплатить искомые сведения, проезжающие повели себя совершенно невежливо.

Тот, что побольше, вышиб из седел троих длинной железной палкой, да так успешно, что их тоже пришлось предавать земле, а тот, что поменьше, всадил еще одному стрелу в глаз, отчего тот и скончался. Погрозив пальчиком воинам Внутренней Стражи, проезжающие проехали, а расстроенный Дагобер со товарищи отправился к месту патрулирования и обнаружил там нас. С чего в его тупую голову пришла мысль, что мы можем оказаться добычей, я не знаю. Чем завершились его меркантильные поползновения? Очередной бедой.

– Друг мой Саин, обрати внимание на то, что делают эти дети грязи, – с высоты своего скакуна обратился ко мне Унго.

Недобитые дети грязи ловили лошадей.

– Да пусть убираются.

– Они не собираются убираться. Они собираются напасть на нас.

Злодеи оказались отнюдь не трусами. Взгромоздившись на лошадей, они всерьез собирались попытать счастья вторично.

Хайгард развернулся прыжком.

– Сейчас… – начал было Унго.

Из-за поворота на роскошном гнедом коне появился всадник. Ему было весело, и весельем своим он щедро делился с окружающими путем громкого распевания чего-то очень жизнерадостного. Подыгрывал себе любимец муз на каком-то инструменте, сделанном в виде треугольною лучка со струнами, из которого ему неизвестным науке способом удавалось извлекать достаточно мелодичные и весьма бодрящие жизнерадостные звуки. Увидев нас всех, он остановился, и хотя песнь орать перестал, но продолжил услаждение нашего слуха своим музицированием.

На сгибе правой руки его уютно устроилось длиннейшее копье, судя по блеску целиком металлическое с очень живописными лохмотьями по всему древку. Из-под левой руки торчала рукоять нетолстой дубины, обмотанной в несколько слоев кожей. Левое плечо украшала длинная рукоять меча, а из-за правого выглядывали солидные такие стрелы с большой, наверное, палец толщиной. Длинный, ниже колен, шишковатый доспех, длинный острый шлем с поднятой личиной чудом удерживался на затылке.

Широкоплечий мужчина, свитый из длинных мышц. Приятное лицо. Крепкий, торчлявый подбородок, улыбчивые губы, ровный, с легкой горбинкой нос, лениво-сытые карие глаза, тонкие соболиные, больше приличествующие девушке, нежели мужчине, брови.

Рядом встал заводной конь, поверх тюков лежал немаленький стальной щит.

Злодеи, увидев весельчака, совершенно явно сникли, но топорщиться копьями не перестали. Допрашиваемый побледнел еще больше. Визитер же рассматривал развернувшуюся картинку с большим интересом.

– Это он, – выдохнул Дагобер. – Тот богатырь с копьем.

Абсолютно игнорируя сбившихся в кучу местных полицистов, всадник безбоязненно направился к нам. Хайгард с хряском закрыл своего хозяина в боевой башне.

– Ходите невредимыми, люди, – приветствовал нас музыкант. – Эти неудачные дети своих матерей и вам преградили дорогу?

– Не очень успешно, как видишь, – указал я рукой на следы буйства товарища Унго.