Ярость on-line - Александр Романовский

Очевидно, именно страх повлиял на реакцию «всадника».

Он с поспешностью направил пулемет на «штатного киллера» и, даже не потрудившись прицелиться (действительно, зачем? Если можно деревья валить…), вновь вдавил спусковой крючок. Гром выстрелов, слившихся в сплошную канонаду. Для ускоренного восприятия (теперь уже истинный форсаж) Курта эти колебания показались исполинскими, сросшимися телами металлическими близнецами, танцующими джигу в хороводе. Он ощутил, как над правым ухом просвистели злющие шершни. Раскаленный воздух коснулся кожи и, казалось, даже опалил шерсть.

На периферии происходящего Череп ни на секунду не прекращал пальбу. Обоймы находились в опасной близости к полному истощению, когда две пули наконец достигли цели. Выпущенные из столь мощного длинноствольного оружия, как тульский Токарева, они представляли собой колоссальную опасность. Раскаленные кусочки металла ударили «всадника» в правое плечо. Сообщенная энергия была такова, что парня развернуло на двадцать-тридцать градусов, будто флюгер, подхваченный шквальным порывом. «Узи» в руках боевика продолжал извергать фонтаны пуль. Очередь ушла в сторону, не представляя для Волка никакой опасности.

Вся сцена заняла мгновения. Вряд ли кто-либо из участников — не считая, конечно, «форсированного» Курта — заметил и осознал хотя бы треть описанных деталей. Для стороннего наблюдателя происходящее предстало бы в образе гигантского, лязгающего затворами, мчащегося по шпалам бронепоезда.

Курт настиг свою жертву. Траектория закончилась там, где и предполагалось. Парень опрокинулся наземь, сбитый мощным ударом. Не вполне понимая, что делает, Волк разинул пасть и, нагнувшись, в мгновение ока сцепил зубы на обнаженной, беззащитной шее. Под розовой кожей отчетливо проступили артерии и вены. Курту показалось, что эти каналы пульсируют, источая глубокий внутренний свет. Жизнь. Отчего-то «штатный киллер» решил, что имеет полное право и, более того, должен оборвать эти хрупкие нити. Он сдавил клыки сильнее — рот наполнился медной проволокой. Кровь хлынула в гортань. «Всадник» кричал, «узи» в его руке фонтанировал огнем. Эти звуки затихли почти одновременно. В обойме израсходовался боекомплект, а Волк мощным рывком разорвал трахею. Пустотелая трубка мерзостно хрустнула на зубах.

Это и привело Курта в чувство. Разомкнув челюсти, он оторвался от «всадника». Отер кровь со рта; отстраненно посмотрел на то, что он наделал. Шея парня превратилась в огромную рану: лохмотья мышц, клочки артерий и вен. Как обесточенные провода, торчащие из развороченного системного блока. И — ни следа жизни, открывшейся на мгновение.

Оттолкнувшись от трупа, словно отвергая самое действительность, пасмурную и неприглядную и все-таки вполне реальную, — он поднялся на ноги. С подбородка стекала кровь. Брезгливо поморщившись, Курт размазал ее тыльной стороной ладони. Преисполнившись яростного презрения к себе, в отчаянии огляделся. Вокруг лежали мертвецы с огнестрельными ранениями. Лишь один — с разорванной глоткой. Волк осмотрел лапы, на удивление чистые. Сплюнул. Слюна отдавала вкусом меди.

Неужели ему уготовано остаться зверем навсегда?! Неужели он не сумеет обуздать свою ярость — волчье сердце, исполненное огня и безумия? Неужели это выше его сил, а гены, доставшиеся от предков — пожизненный рок?! Может, хватит строить иллюзии — от судьбы не уйдешь.

Ищущий взгляд наткнулся на Черепа. Вот он — ублюдок, ради которого Курт вновь обагрил душу кровью. Сколько этот кошмар будет продолжаться? Зачем понадобилось спасать гангстеру шкуру, рисковать своей? Сдох, и ладно. Земля не должна носить таких чудовищ. Вместо этого он, «штатный киллер», поступил вопреки своей воле, воле Небес. Презрение обернулось всепоглощающей ненавистью — опять же к себе.

Быть может, не откладывать это в долгий ящик и решить вопрос прямо сейчас? Настичь единственным прыжком и свернуть мерзавцу шею (погнушавшись марать клыки в ядовитой крови)? Это решило бы массу проблем. Сохранило бы множество жизней. Исполнило бы волю Небес…

Точно завороженный, Курт сделал шаг вперед. Из транса его вывела резкая боль. В ладонях, пронзаемых острыми когтями, — Волк сам не заметил, как крепко сжал кулаки. Напрасно, ведь он, по гладиаторской привычке, продолжал затачивать когти. Опомнившись, «штатный киллер» замер на месте.

Откуда ему знать, какова воля Небес? Возможно, они говорили: «Нет, пока не время, подожди…» Или: «Не суетись, мы сами обо всем позаботимся; от тебя ничего не зависит…» С такими решениями, действительно, лучше не спешить. Нужно поразмыслить, выбрать подходящий момент. А затем — нанести удар, когда гангстер меньше всего будет этого ждать…

И вдруг Курт сообразил (что называется, «дошло»), почему он прикончил «всадника», не погнушавшись разорвать тому глотку зубами, словно дикий, неистовый зверь, обуянный жаждой убийства — он просто не мог позволить убить Черепа. Не потому, что боялся обширного инсульта (в тот момент Волк ничего не боялся) — это был обычный — самообман, обходной маневр, призванный отвлечь внимание от истинной сути вещей. Он не мог позволить прикончить Черепа кому-то другому, пока он, последний из Стаи, не свершит свою месть… Впрочем, вряд ли после этого от бандита останется еще что-то для тех, кому тоже не терпится отомстить. Курт знал, это эгоистично, но не слишком расстраивался.

Череп встал на ноги, отряхнул кожаный плащ, поглядел на Курта и быстро кивнул. Мол, спасибо, сынок. Ты спас мне жизнь. Для этого я тебя и прихватил, сечешь? Собственно, небрежным кивком благодарность исчерпала себя. С другой стороны, реши безволосый выразить признательность вербально, Волка вывернуло бы наизнанку. Всей той жратвой, что он кое-как запихнул в себя незадолго до злосчастной «стрелки».

Спрятав один ТТ в кобуру, Череп заменил обойму в другом (плащ бандита представлял собой неиссякаемое вместилище боекомплектов) и принялся бродить среди трупов. Пистолет рявкал и плевал гильзами. Трижды, в соответствии с числом тел, нуждавшихся в «контрольных». Трупы дергались, когда кусочки металла пробивали лобные кости. Под затылками вспыхивали кровавые вспышки, где мозг смешался с осколками черепа. Ранения, полученные в упор, были безнадежно сквозными.

Завершив процедуру, безволосый убрал пистолет в кобуру.

— Ну-ка, подсоби.

Гангстер схватил запястья Хендрикса. Курт поморщился. Менее всего ему хотелось подсоблять мяснику. Подворотня превратилась в сущую бойню. Кровь была повсюду — на асфальте, на стенах домов. Окна оставались темны. Нет сомнения, пальба разбудила не одно семейство. Однако вряд ли кто-то рискнет вызвать копов. А если все-таки рискнет, копы не станут особо торопиться. Как говорится, тише едешь, дальше будешь. Курт опасался легавых менее всего (полиция занимала последнюю строку в его персональном перечне «вещей, требующих почтительного отношения»), но вместе с тем желал убраться из этого переулка, где явственно смердело смертью, как можно скорее и дальше.

Значит, следовало подсобить мяснику. «Барашек» не сдвинется с места.

Череп ждал.

Подавив недовольство, Волк подошел к Хендриксу и схватил труп за щиколотки. Те оказались тощими и тонкими, точно ссохшиеся поленья. Курту не часто приходилось таскать мертвецов — за него, как правило, это делали другие (в гладиаторский Яме, затем — на службе в Ордене). Ощущения оказались не из самых приятных. Даже не из нейтральных.