Кремль 2222. Куркино - Олег Бондарев

– А какого черта ты там делал? – разделяя слова гигантскими, в несколько секунд, паузами, осведомился глава племени Диких.

Мидрок замялся. Ответ вряд ли понравился бы Бартабу, но ситуация не давала ему шанса отмолчаться, а как отбрехаться, арбалетчик не знал. Поэтому, помедлив с пару секунд, он выдавил:

– Карик велел сделать то же самое…

– Что именно?

– Проверить, не собирается ли кто-то сбежать через черный ход, – сквозь зубы ответил Мидрок.

Взгляд Бартаба жег побитую шкуру арбалетчика. Казалось, еще немного, и Мидрок попросту спечется под тяжелым взором вождя, и остальные сородичи радостно налетят на опального мутанта, дабы разорвать его на части и сожрать.

– А почему кто-то должен был сбежать? – недобро щурясь, осведомился вождь.

Он делал вид, что не понимает, о чем идет речь, но выражение его уродливой физиономии выдавало Бартаба с головой. Впрочем, он, вероятно, и не собирался скрывать своих истинных эмоций – просто играл с Мидроком, точно крысособака – с лысым ежом, прекрасно зная, что ей ничего не угрожает. В этот самый миг арбалетчик понял, что обречен. Мало, что он изначально был волею случая связан с Кариком, посмевшим бросить вызов их предводителю, так еще и это нелепое «дежурство» у черного хода… Только сейчас Мидрок задумался – а стоило ли вообще говорить о том, что Рена сбежала? Пока он спешил в ритуальный зал, ему казалось, что подобная весть спасет его от гнева Бартаба. На деле же все вышло с точностью до наоборот.

Прижатый к стенке, Мидрок предпринял единственную возможную попытку спастись – стал валить все на бывшего командира.

– Не знаю, Бартаб, – хриплым от волнения голосом произнес арбалетчик. – Это ж не моя идея, это Карик все. Говорит, мол, смотри, чтобы никто не сбегал… а я что? Мое дело маленькое – ведущий ловчий сказал, я сделал…

Вождь выслушал его… а потом размахнулся и вмазал Мидроку тыльной стороной ладони по щеке. Удар получился такой силы, что арбалетчик приподнялся над полом, отлетел на метр и плюхнулся на пятую точку. Присутствующие в ритуальном зале зеваки довольно ощерились: ну еще бы – новая потеха, да еще сразу после боя за трон!.. Только одному Мидроку было не до смеха. Боясь поднять взгляд на Бартаба, он сидел, смотрел в пол и пытался пошевелить челюстью.

«Не сломал ли?»

От этого увлекательного занятия арбалетчика отвлекла тень, накрывшая его с головой. Не удержавшись, Мидрок кротко посмотрел вверх исподлобья: Бартаб теперь нависал над ним, точно топор палача – над беззащитной шеей арестанта, приговоренного к казни. Арбалетчик обратил внимание, что пальцы вождя беспокойно елозят по рукояти меча: видимо, предводитель Диких до сих пор колебался, не зная, как поступить с прихвостнем покойного Карика – то ли дать волю эмоциям и убить, то ли…

– Вставай, – прорычал Бартаб.

Сердце Мидрока на несколько мгновений замерло в груди, а потом застучало в утроенном ритме. Неужто его пощадили? Неужто вождь сжалился над ним?

– Спасибо… – пролепетал арбалетчик одними губами и стал торопливо подниматься.

Однако не успел он выпрямиться, как меч Бартаба рассек воздух и легко перерубил Мидроку шею, отделив голову от туловища. Присутствующие в зале муты от неожиданности громко ахнули. Башка убитого арбалетчика улетела куда-то в сторону и мигом потерялась в толпе, а туловище, постояв с несколько секунд, рухнуло навзничь. Вождь, однако, на падение трупа никакого внимания не обратил; окинув собравшихся мрачным взглядом, хозяин жестяного трона громогласно сообщил:

– И так будет с каждым, кто решит идти против меня! Вам ясно?

Дикие торопливо закивали, тихо шепча слова верности – мол, да как ты мог подумать, да мы бы никогда, да с чего ты решил, что мы вообще осмелились бы…

– Пиршества не будет, – прерывая их жалкие шепотки, добавил Бартаб. – Первым делом мы должны поймать беглецов и освободить Рену!

Воцарилась неловкая тишина.

– В каком смысле – освободить? – осторожно спросил Таргрут, вчера встречавший Карика с охоты.

– В самом прямом! – гневно сверкнув глазами в сторону бугая, раздраженно воскликнул вождь. – Не думаешь ведь ты, что моя сестра добровольно сбежала из племенного дома?

И снова – пауза.

– Я не пойму, вы что, сомневаетесь в преданности моей сестры? – повысив голос, осведомился Бартаб.

Мутанты прятали взгляды. Никто не хотел вызывать гнев вождя на себя. При этом все прекрасно понимали, что два хомо, сидящие в камере, ну никак не могли заставить сестру Бартаба освободить их из плена и вывести на поверхность.

– Я лично возглавлю поиски, – заявил вождь. – Это дело чести. Кто отправится со мной?

Желающих оказалось целое море, хотя по их мордам читалось – никуда идти эти парни не хотят. Однако выбор был не богат: либо следовать за предводителем, куда скажет, либо расстаться с головой. Всех, конечно же, Бартаб убивать не станет, но никто не желал оказаться в числе тех немногих «избранных», которым выпадет честь лишиться жизни, встретившись с мечом вождя.

И вот теперь полдюжины бойцов, пыхтя, спешат за хозяином жестяного трона. Он идет по московской Зоне, как по собственным покоям, где все знакомо, обыденно и не таит в себе никаких сюрпризов. По-хорошему, кому-то одернуть бы его, напомнить, что они уже покинули племенной дом…

Но разве Бартаб станет слушать? В его голове пульсирует только одна мысль – почему, почему ты сбежала, Рена? Хозяин жестяного трона – далеко не дурак, но верить здравому смыслу сейчас великан отказывался напрочь.

«Неужто ты сомневалась во мне, сестра? – размышлял Бартаб, мимоходом отгоняя от сгнившего трупа крысособаки бабочек-падальщиков. – Неужто думала, что Карику по силам меня одолеть? Никто, кроме него самого… ну, может, еще этого жалкого подхалима Мидрока… не верил, что я могу проиграть бой за трон! Никто, кроме этих двоих… и, похоже, тебя…»

Красное Поле Смерти, куда нынешний предводитель Диких угодил во время давней охоты, превратило его из универсальной машины для убийств в машину мыслящую, способную расправиться с врагом не только за счет врожденной мощи, но и благодаря хитрости, тактике, смекалке. Объединив в себе разум и силу, Бартаб практически сразу вызвал на бой тогдашнего вождя и удивительно легко с ним расправился. То памятное выступление в ритуальном зале произвело неизгладимый эффект на сородичей нового хозяина жестяного трона, и с тех пор на престол посягали только раз – минувшим утром. Но, судя по всему, даже родная сестра не подозревала, насколько глубоко Бартаб переживает случившуюся с ним метаморфозу. Поумнев, новый вождь Диких стал куда несчастней, чем прежде – потому что начал слишком много размышлять о том и о сем, взвешивать каждое решение, семь раз отмерять, прежде чем отрезать. Лишь раз за последние несколько лет Бартаб доверился импульсу – когда без долгих раздумий отрубил голову Мидроку. Но даже это поспешное и роковое (для арбалетчика) решение возникло не на пустом месте – в отличие от тех, которые будущий хозяин жестяного трона принимал еще до попадания в Красное Поле.