Звёздный рубеж - Глен Кук

– Нет, он будет со мной чертовски мил. Ему нужно будет еще заставить меня говорить. Здесь у него нет психозонда, а к физическим методам он, быть может, не сразу приступит…

Мак-Кленнон принял свое решение внезапно. И с тех пор каждую секунду ему приходилось обдумывать бесконечные ходы и способы выиграть. Он рассчитывал, что ему придется скрываться около недели.

Он решил на все это время залечь на дно и выйти только сейчас, чтобы сделать то, без чего никак не обойтись. Нет движения – нет следа, на который может напасть охотник.

– Мне нужно отлить, Томми. Очень нужно. – Маус огляделся по сторонам. – Боже! Да это та самая дыра, где сангарийцы прятали очищенную звездную пыль!

– И этого не было в наших отчетах. Что ты собираешься делать, Маус? Прыгнуть на меня при первой возможности? Или переждешь?

Маус просто посмотрел на него. Он натянул на себя свою маску игрока в покер. Мак-Кленнон слабо усмехнулся и перерезал веревки, стягивавшие лодыжки Мауса.

– Отлей в углу.

– Без рук?

– Они у тебя связаны спереди. Не заметил? На губах Мауса мелькнула едва заметная улыбка.

– Ты слишком долго сшивался около меня. Становишься слишком крутым.

– Иди делай свое дело.

– Ну и провоняет же это место.

– Не сомневаюсь.

Они находились в погребе с земляным полом, где и без того было достаточно сыро и порядком пованивало.

Маус, спотыкаясь, побрел в угол.

– Проклятие, ноги как ватные.

Он расстегнулся, прислонился к стенке и, тяжело дыша, помочился.

Действие парализатора могло нарушить работу организма на несколько дней.

Закончив, Маус повернулся.

– Ну, хоть от этого освободился. Мак-Кленнон позволил Шторму сделать три шага, после чего выстрелил ему в бедро.

– Твою мать, Томми! Зачем ты это делаешь?

– Приходится.

– Да, ты становишься жестким, приятель.

– Компания у меня такая.

Мак-Кленнон бросил взгляд на сангарийку. Она уже пришла в себя и наблюдала за происходящим холодными стальными глазами. Он развязал ей щиколотки.

– Твоя очередь.

Она встала и молча отправилась в угол. Когда Мак-Кленнон парализовал и ее, она не удивилась и не произнесла ни слова жалобы.

– А она какого черта здесь делает? – спросил Маус.

– Ну, скажем, это карта, которую я прячу в рукаве.

Ни она, ни Маус не знали о гибели Метрополии. Ей можно было сказать об этом и отпустить. Ее ответные действия могли отвлечь внимание преследователей.

Эми не приходила в себя целую вечность, и с ней он старался быть как можно мягче.

Как только она очнулась, ему пришлось об этом пожалеть.

Ее он не связал. Не видел необходимости.

Они с Маусом играли в шахматы, фигурами были клочки бумаги, которые передвигались по клеткам, нацарапанным на полу. Томас делал за Мауса его ходы и, как всегда, проигрывал.

– Сзади, – шепнул Маус. Зашелестела одежда.

Томас метнулся в сторону, перекатился по полу, схватил парализатор и выстрелил. Эми застонала и рухнула, выронив кусок железной трубы, которую уже заносила над его головой. Фигуры рассыпались.

Мак-Кленнон связал ее с огромным трудом: у него отчаянно тряслись руки. Сознания она не потеряла, но говорить отказывалась. Ни Маус, ни сангарийка не произнесли ни слова.

Мария только улыбнулась тонкой жестокой улыбкой.

Казалось, стены давят. На мгновение он забыл, кто он и что делает. Потом ему на секунду вспомнилась их первая операция на Сломанных Крыльях. Его звали Гундакар Нивен, он и Мария снова были любовниками.

– Томми! – позвал Маус. – Томми! Очнись!

На несколько секунд это помогло. Он успел заметить, как все три пленника пытаются вскочить на ноги, и Маус в этой гонке безнадежно отстал.

Его окатило холодное спокойствие. Он парализовал всех троих. В голову. Это было опасно – для них, – но куда менее опасно для него, если снова начнется приступ.

Приступ начался. На время он полностью сошел с ума.

Он был звезд оловом по имени бен-Раби… Наводчиком по имени Корнелиус Перчевски… Флотским атташе по имени Уолтер Кларк… Социологом по имени Гундакар Нивен… Хамоном Клауссоном… Креденсом Парди… Томасом Акинасом Мак-Кленноном… Мальчишкой, слоняющимся по залитым светом лабиринтам улиц на Старой Земле, у которого шея заболела задирать голову и смотреть на звезды.

Усталость взяла свое. Он уснул.

Проснулся он прежде своих пленников. Теперь он снова чувствовал свою личность и реальность, но все эти другие по-прежнему сидели у него внутри и требовали свободы.

Он гадал, долго ли продержится.

Ему очень нужен психиатр.

В животе ныло и урчало. Мучил голод.

Пища была слабым звеном в его плане. Ему до сих пор не удалось ничего достать. Придется рискнуть и выйти на улицу.

Он взглянул на часы. С тех пор как он утащил из парка этих троих, прошло шестнадцать часов. Адмирал еще не поднял тревогу, подумал он. Еще какое-то время можно рискнуть.

Он достал парализатор и обеспечил своим пленникам еще несколько часов без сознания, потом забрал передатчик Мауса и вышел на улицу.

Первую остановку он сделал в магазине одежды. Довольно рискованная операция всего в нескольких кварталах от убежища. Он купил подержанную, бесформенную рабочую одежду и в каком-то тупичке переоделся. Потом проделал то же самое в более дорогом магазине, а потом кинул свою боевую форму сейнера в ящик для пожертвований какой-то благотворительной организации. Ему приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы удержать на переднем плане сознания личину Гундакара Нивена. Когда это ему более или менее удавалось, он слегка горбился, говорил резко и всем своим видом показывал, что связываться с ним опасно.

Он купил небольшой набор инструментов, потом женский парик, который обкорнал так, чтобы походить на местного головореза, перевязал щеку и засунул в башмак камешек.

Теперь он не был похож ни на одного из тех, кого искали космопехи.

Передвижные патрули были повсюду, удивляя горожан своей небывалой активностью, но его ни разу не остановили. Они искали сейнера.

Скоро они придут в себя, он это знал. Тогда будет трудно обвести их вокруг пальца.

Каждый раз, когда вокруг никого не было, он с помощью передатчика Мауса подслушивал переговоры патрулей.

Они были растеряны. Им надо было найти четырех человек, но они не знали, зачем и для кого. На данный момент их главной заботой было помешать кому бы то ни было улизнуть из города. Когда закроют все лазейки, начнется систематическое прочесывание города.