Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира - Ирина Никитина

Ирина: У вас потрясающая мама! Она возглавляет «Центр современной музыки Софии Губайдуллиной», одного из величайших сегодня в мире композиторов. Как мама относилась к вашему участию в большом числе телевизионных конкурсов, причем разных жанров? Например, конкурс имени Магомаева. Как вы туда попали, вообще? Это был конкурс не только классической музыки, в репертуаре были и песни.

Аида: Да, песни Магомаева и классика. У меня любопытные отношения с конкурсами. Никогда не было достаточно времени на подготовку, и эти идеи возникали всегда у моей мамы. Так она услышала про конкурс Магомаева. Я в это время была в Америке, занималась у педагога по вокалу. Конкурс Магомаева начинался через две недели, а у меня не было ни одной его песни в репертуаре, и вообще, я не была готова, но мама решила, что нужно. Я послушный ребёнок, взяла билеты, прилетела в Москву, немножечко позанималась и выступила, хотя в жюри такие серьёзные люди сидели: Синявская, Образцова, Мишель Легран, кого там только не было!

Ирина: И какой результат там был?

Аида: Да, какой-то уже был, не помню…

Ирина: То есть если не победа, ничего страшного. Да?

Аида: Главное, участие.

Ирина: Ваше выступление с Димой Биланом на телевизионном конкурсе «Призрак оперы» не понравилось жюри – Диму хвалили, а вам говорили, что вы вообще не умеете петь в дуэте. И буквально через два-три года эта девочка прекрасная поет и с Бочелли, и с Доминго, и с Флоресом! Представляете, как эти члены жюри должны себя чувствовать?!

Аида: Ну, может, наоборот, я должна поблагодарить этих людей, потому что, как говорят мои родители, если тебя всегда все хвалят, то тебе некуда стремиться. Меня в детстве очень мало хвалили, я не была заласканным ребенком, и мне приходилось самой пробивать себе путь, и легко никогда ничего не давалось.

Ирина: Вы борец?

Аида: Да. Абсолютно. Хотя во мне два человека, я и ранима в глубине души, меня легко чем-то довести до слез – слез радости или печали, но в то же время я могу себя взять в руки и достаточно быстро собраться, и быть довольно жёсткой. Поэтому моей команде не всегда легко со мной. С моими агентами мы работаем четыре года, и теперь дружим, но мне пришлось добиваться от них приоритетного положения, и они стали работать так, как я привыкла. Команда очень важна, это 50 % успеха артиста. Я работаю с агентством «Askonas Holt» и с моим коучем по вокалу Нелли Миричою.

Ирина: Почему вы выбрали именно Нелли Миричою?

Аида: Я ее очень люблю. Она на меня похожа – жесткая и справедливая. Как певицу я ее знала давно, и она мне нравилась. Но я не знала, что она такой хороший и сильный педагог. Я увидела ее по телевизору на проекте «Большая опера». Она была самым строгим членом жюри, но делала очень правильные и точные замечания, и я подумала: «Вот это мой педагог».

Ирина: Немало случаев, когда в классическую музыку переходят исполнители из других жанров. Например, замечательная сопрано Рене Флеминг пришла из джаза, стала оперной звездой и покорила мир. У вас поворот в сторону оперы произошел в 2012–2013 годах. Был какой-то конкретный толчок или вы просто созрели?

Аида: Созрела для этого, это точно сказано. Начала глубже чувствовать, просто выросла, с возрастом приходит какое-то понимание, осознание, в том числе, и вера в себя. А вот веру в себя дают какие-то поворотные моменты в жизни. Я всегда была очень разборчива в репертуаре, очень аккуратно выбирала песни, арии, а затем уже роли. Потому что голос – мой единственный инструмент, такой хрупкий. И торопиться некуда. Я ещё в том возрасте, когда могу себе позволить петь более легкий репертуар. Я подразумеваю под этим Джильду и Адину, я вообще люблю комедии.

Ирина: А актрисой вам нравится быть?

Аида: Да, очень. Это тоже с опытом пришло, и ещё после знакомства с некоторыми режиссёрами. Например, c Дмитрием Черняковым моим любимым и обожаемым.

Ирина: Рецензии на «Снегурочку» в Париже были просто потрясающие. Мне, как русскому человеку, приятно, что музыку Римского-Корсакова, наконец, узнали и оценили. Это абсолютно ваша роль и внешне, и внутренне. Вы создали необыкновенный образ девушки, которая на самом деле ради любви может все.

Аида: Парижская «Снегурочка» Дмитрия Чернякова занимает в моей жизни совершенно особое место. Снегурочку я себе представляла совсем другой: более сказочной, где-то холодной, но, в то же время, хрупкой и наивной. Ею все восхищаются, она женственна, движения плавные.

Ирина: Она неземная…

Аида: В моем представлении, да, а у Димы Чернякова она как раз земная и немножечко диковатая девочка. Совсем не сказочный персонаж. Она не знает, как общаться с людьми, у нее угловатые движения, она немножечко даже как мальчик.

Ирина: Вы настолько женственная, вам, наверное, было трудно?

Аида: Ну, более женственная, чем эта Снегурочка, конечно. Было очень трудно. У меня возникало много «но» и «нет». Режиссёру я этого сказать не могла. С собой боролась. В какие-то моменты даже закрывалась от всех и плакала, не могла понять, как это всё связать с вокалом. Всё, что учила до этого о вокале, нужно было резко изменить, подстроить под движения. Потому что я никогда не пела вот в таком согнутом состоянии, когда не то что петь, дышать сложно…

Ирина: А вниз головой?

Аида: Нет, вниз головой я пела в постановке «Война и мир» в Мариинском театре. Это мне захотелось эффекта добавить. Но вниз головой не так сложно петь, как сложенной как книжечка, да еще когда тебя переполняют эмоции. А Дима пытался из меня актрису вытащить, и в актёрском плане я у него многому научилась. Мне говорили: «Если ты справишься со «Снегурочкой», ты справишься с любой другой ролью». Потому что «Снегурочка», она и весёлая, комичная и где-то очень драматичная, где-то просто слезы мешали, а без слез там было никак нельзя. Я не плакала, наверное, только последний спектакль из восьми. А так всю вторую половину спектакля я просто рыдала, потому что сама проживала. Сама над собой плакала. И мне кажется, зал вместе с нами радовался и рыдал. Проникся историей, проникся музыкой, проникся, я думаю, и нашей игрой, которую Дима довел до совершенства. От этой постановки даже самый холодный, самый расчетливый зритель растает.

Ирина: А музыка Римского-Корсакова, как вы ее воспринимаете? Вы и по облику немного Шемаханская царица, крови восточные, татарские. Хотя знаю, что у вас также русская кровь и польская чуть-чуть.

Аида: Да-да, какая у вас информация! Римский-Корсаков один из моих самых любимых композиторов. И если вы слышали мой альбом, который записан на «Дека классик»…

Ирина: Это потрясающий дебют был, за который вы получили премию ECHO Klassik.

Аида: Спасибо! Там очень много романсов Римского-Корсакова и арий из опер. «Шемаханская царица» – партия, о которой я мечтала, но боялась, потому что я не чистое колоратурное сопрано, мне казалось, все-таки голос должен быть немного другой, и выше и, может быть, где-то даже легче. У меня было такое представление после прослушивания старых записей. Поэтому я сначала послушала, попела, позанималась с педагогом и только потом дала ответ Валерию Абисаловичу Гергиеву. А он всегда с пониманием большим относится. Он говорит: «Будь осторожной, будь терпеливой при выборе репертуара».