Чернильные пятна. Как распознать преступника - Герман Роршах

Логическое мышление сужает тип переживания. Между способностью переживать и логическим мышлением существует, причем в довольно большой степени, обратное соотношение.

5. С течением времени обнаружилось, что наш эксперимент может представлять ценность в качестве диагностического инструмента. Очень часто с его помощью удается получить различнейшего рода дифференциальные диагнозы: в отношении здоровых людей – дифференцированные личностные диагнозы, в отношении больных – дифференциальные диагнозы. Кроме того, мы получаем независимые сведения об интеллекте: о накопленных испытуемым знаниях, о его памяти, навыках, образовании; можно получить некоторые сведения и об аффективной структуре. Наш эксперимент имеет преимущество, позволяющее применять его практически без ограничений в любой области, а также сравнивать друг с другом данные, полученные от самых разных испытуемых.

Д-р мед. Г. Роршах

Врач Кантональной психиатрической больницы Херизау

После смерти автора издано д-ром медицины

Эмилем Оберхольцером (Цюрих)

Перепечатано с любезного разрешения издательства

«Юлиус Шпрингер» из «Журнала общей неврологии

и психиатрии»

(Zeitschrift für die gesamte Neurologie und Psychiatrie, 1923. Т. 82)

В 1921 году во втором томе серии «Работы по прикладной психиатрии» (издательство Е. Bircher, сейчас «Hans Huber», Bern) под названием «Психодиагностика» Герман Роршах изложил методику и результаты диагностического эксперимента по исследованию восприятия, заключающегося в истолковании случайных форм. С тех пор Роршах неустанно заботился о дальнейшем развитии своего эксперимента, неутомимо и прилежно накапливая результаты удачных опытов, что позволило, опираясь на присущее ему образное мышление, поднять уровень интерпретации экспериментальных данных до удивительной высоты. Этот плодотворный процесс был прерван смертью Роршаха, последовавшей 2 апреля 1922 года в тот момент, когда он находился на пороге многообещающих открытий и решения проблем, возникающих при работе с экспериментом по истолкованию форм. Это был гениальный прорыв в неизвестное, который привел к возникновению новой области в психологии. Однако большинство идей и находок, а также концепцию, на которую он при этом опирался, слишком рано ушедший от нас Роршах унес с собой в могилу.

Текст, который послужил основой для этой главы, был подготовлен для доклада, сделанного Роршахом в Швейцарском Психоаналитическом обществе за несколько недель до его смерти. В этом докладе Роршах (который еще в «Психодиагностике» посвятил краткий раздел психоанализу и его отношению к эксперименту по истолкованию форм) показал, каким образом можно связать экспериментальные результаты его метода с психоанализом. Осознание этих связей важно как для психоанализа, так и для самого эксперимента по истолкованию форм. Возможно, психоаналитические идеи необходимы для теоретического обоснования его результатов.

Публикация текста, написанного под впечатлением от доклада, соответствует желанию моего друга, которое он высказал еще в своем письме в начале марта 1922 года. Правда, до публикации он еще хотел внести некоторые исправления и дополнения, содержание которых остается для меня неизвестным. Но я думаю, что ничто не сможет меня оправдать перед читателем, если я утаю данный текст от научной публики. То, что Роршах полностью использовал здесь возможность продемонстрировать на конкретном примере, каким образом строится психограмма, не упуская при этом мельчайших деталей (на что у него не хватило места в самой «Психодиагностике», в которой он вынужден был ограничиться относительно небольшим количеством вкратце изложенных примеров), делает моей прямой обязанностью публикацию этой работы. Даже один конкретный пример может дать хороший стимул для новых исследований на пути, открытом Роршахом. Кроме того, в этой работе мы видим два существенных нововведения: вульгарные (грубые) ответы и светотеневые ответы, о которых мы здесь узнаем самое существенное.

Изменения были сделаны только там, где это было необходимо. Так что мне пришлось отказаться даже от исправлений шероховатостей авторского стиля, чтобы не повлиять на живую манеру изложения Роршаха. Я ограничился только тем, что исправил те места, которые из-за спешки автора (это происходило в то время, когда со всех сторон к нему стали поступать запросы, буквально не оставляя ему ни одной свободной минуты) было трудно понять или которые были изложены не совсем ясно.

Кроме того, в первой части мною даны некоторые пояснения (чаще всего в сносках), чтобы мысли автора стали понятны даже тем читателям, которые не знакомы с «Психодиагностикой» Роршаха, а в третью часть я добавил некоторый материал, полученный при анализе результатов и содержащийся в истории болезни, чтобы избежать излишних сносок в тексте.

Большего сделать невозможно, разве что полностью изложить весь материал анализа и перепечатать обширные фрагменты из истории болезни. Я не могу ни устранить трудности, которые связаны с выводами манускрипта, основанными на предварительном знакомстве с результатами проведенного эксперимента, а также с большими и важными частями психоанализа, ни привести доказательства, которые убедили бы читателя в правильности психограммы, выводимой по результатам эксперимента, давая в полном объеме требующийся для этого материал. В отношении последнего я могу только сказать, что к поставленному Роршахом слепому диагнозу я ничего другого добавить не могу. Вряд ли я смог бы лучше охарактеризовать личность пациента, которого я несколько месяцев лечил психоаналитическим методом, чем это делает психограмма. В этой работе хорошо видно, как Роршах уходит от изощренной заумности в сторону упрощения и как мастерски ему удалось научиться строить и применять интерпретацию данных за время, прошедшее после написания «Психодиагностики».

Оберхольцер

Уважаемые дамы и господа! Два года назад я сделал первое в нашем психоаналитическом обществе сообщение об эксперименте по истолкованию форм. Все это время эксперимент не стоял на месте. Хотя методика получения данных и тестовые таблицы остались теми же, некоторые изменения произошли, прежде всего в оценивании данных, в симптоматическом значении факторов и виде интерпретации. Тем не менее все еще не удается создать теоретическую базу эксперимента.

Сегодня на примере одного случая я хотел бы вам рассказать о форме и способе подсчета данных, о виде интерпретации и постановке диагноза. Кроме того, я хотел бы познакомить вас с новой стороной эксперимента, которая, по-видимому, имеет немалую важность для психоаналитической работы.

Протокол эксперимента, который был прислан мне моим другом Э. Оберхольцером для постановки слепого диагноза. Дополнительно в протокол были внесены только сведения относительно возраста и пола испытуемого. Это был 40-летний мужчина, давший к 10 тестовым таблицам следующие ответы: