Остров пропавших деревьев - Элиф Шафак

– Ну однажды он все же солгал. – Она передернула плечами. – Бросил меня.

На лице Марии Фернанды появилось испуганное выражение.

– Прости. Не знала, что вы когда-то встречались.

– Я тоже не знал, – развел руками Дэвид.

– Я тебя не бросал! – Костас не сразу понял, что говорит на повышенных нотах. – Ты не отвечала на мои письма. И просила оставить тебя в покое.

Румянец на щеках Дефне стал ярче. Она пренебрежительно махнула рукой:

– Не волнуйся. Я пошутила. Было бы о чем говорить! Дела давно минувших дней.

Несколько секунд все сидели, словно проглотив язык.

– Ну тогда выпьем за молодость! – поднял рюмку Дэвид.

И вся компания к нему присоединилась.

Дефне неожиданно поставила бокал:

– Костас, скажи, а у них есть кости?

– Прости?

– Я о бабочках. Так есть или нет?

Костас тяжело сглотнул. У него пересохло в горле. Он посмотрел на догоревшую свечу.

– Скелет бабочки находится не в самом теле. В отличие от нас, у них нет твердого костяка, защищающего мягкие ткани. На самом деле можно сказать, что их кожа и является невидимым скелетом.

– Интересно, каково это, – задумчиво произнесла Дефне, – носить свои кости снаружи? Представьте себе, что Кипр – это огромная бабочка! Тогда нам не пришлось бы рыть землю в поисках наших пропавших. Мы бы знали, что мы ими покрыты.

И сколько бы лет ни прошло, Костас никогда не забудет этот образ. Остров-бабочка. Прекрасный, яркий. Пленяющий взгляд буйством красок. Пытающийся взмыть в воздух, чтобы свободно порхать над Средиземным морем, но каждый раз притягиваемый к земле крыльями, покрытыми сломанными костями.

* * *

Покинув таверну, чтобы глотнуть наконец свежего воздуха, компания двинулась по извилистым улочкам, вдыхая ароматы жасмина и кедра. До полнолуния оставалось всего несколько дней, луна была окутана легкой облачной дымкой. Они шли мимо каменных домов с решетчатыми окнами и в анемичном свете уличных фонарей казались вырезанными из бумаги силуэтами в театре теней.

Когда Костас вернулся в номер отеля, ночью ему самому приснился тревожный сон. Он оказался в безымянном городе, который мог быть где угодно: в Испании, Чили или на Кипре. Он увидел за дюнами фиговое дерево, а за ним – пустынную улицу, заваленную какими-то отбросами. Он подошел поближе и, к своему ужасу, обнаружил горы умирающей рыбы. Он нашел ведро с водой и принялся бегать взад-вперед, чтобы собрать как можно больше рыбы, но рыбины выскальзывали из рук, били хвостом, судорожно хватали ртом воздух.

Он заметил неподалеку компанию зевак в масках в виде бабочек. Однако Дефне нигде не было. А когда Костас посреди ночи проснулся, пытаясь унять сердцебиение, у него не осталось сомнений, что она тоже присутствовала в его сне: наблюдала за ним, прячась за спинами тех людей в масках.

Кипр, начало 2000-х годов

Когда рано утром Костас приехал на место, команда Дефне уже трудилась в поте лица. Накануне вечером члены комитета получили очередную наводку, и им предстояло вести раскопки в высохшем русле реки в сорока милях от Никосии. Из разговоров Костас понял, что поисковики предпочитали работать в глубинке и сельской местности. В больших и маленьких городах прохожие обычно останавливались поглазеть, задавали ненужные вопросы, отпускали комментарии, их поведение зачастую было назойливым и даже подстрекательским. Более того, если удавалось что-то найти, страсти мгновенно накалялись. Однажды некая женщина даже упала в обморок, и членам группы пришлось ею заниматься. Поэтому они предпочитали работать на природе, без посторонних глаз, в окружении деревьев – единственных свидетелей их скорбного труда.

Во время перерыва на кофе Костас с Дефне сидели под кустом дикого олеандра, слушая стрекотание кузнечиков в сгущавшемся зное. Дефне достала табак и скрутила себе сигаретку. Увидев у Дефне серебряный портсигар Дэвида, Костас решил, что они, должно быть, провели ночь вместе. Невозможно было не заметить, какие взгляды бросал на нее Дэвид. Костас отчаянно пытался унять беспокойное сердце. Какое право он имеет задавать себе вопросы о ее сексуальной жизни, если они стали чужими не только друг другу, но и тем молодым людям, которыми были когда-то?

Дефне наклонилась к нему так близко, что он видел глубокие кобальтовые крапинки в ее темных глазах.

– Дэвид сегодня бросил курить.

– Неужели?

– А чтобы доказать твердость своих намерений, отдал мне свой портсигар. Уверена, что уже к концу дня Дэвид попросит его обратно. Он бросает курить каждые несколько дней.

Костас не мог сдержать улыбки. И, глотнув кофе, спросил:

– Итак, сколько ты планируешь этим заниматься?

– Столько, сколько потребуется.

– Что ты хочешь этим сказать? Пока вы не найдете последнюю жертву?

– А разве это не было бы самым большим достижением? Нет, я не настолько наивна. Я знаю, что многие жертвы с обеих сторон никогда не будут найдены. – Ее взгляд стал отстраненным. – Хотя это не так уж и невероятно. Если бы в молодости нам кто-нибудь сказал, что наш остров будет разделен по этническому признаку и нам придется искать безымянные могилы, мы ни за что не поверили бы. А сейчас мы не только верим, но и понимаем, что развязать этот узел уже не удастся. Перемены, которые нам сейчас кажутся невозможными, происходят при жизни каждого следующего поколения.

Костас слушал, растирая пальцами ком земли:

– Я заметил, что в твоей команде больше женщин, чем мужчин.

– Нас здесь очень много – греков и турок. Кто-то копает землю, кто-то работает в лаборатории. А еще у нас есть психологи, которые общаются с семьями. Большинство наших волонтеров – женщины.

– Как думаешь – почему?

– Но ведь это же очевидно. То, чем мы здесь занимаемся, не имеет ничего общего ни с политикой, ни с властью, а, скорее, касается скорби… и памяти. В подобных вопросах женщины разбираются намного лучше мужчин.

– Мужчины тоже умеют помнить, – заметил Костас. – И они тоже скорбят.

– Разве? – Заметив явный подтекст в словах Костаса, Дефне вгляделась в его лицо. – Возможно, ты прав. Но по статистике, мужчина, потерявший супругу, женится куда быстрее, чем овдовевшая женщина. Женщины скорбят, мужчины заменяют.

Дефне заправила за ухо непослушный локон. Костаса вдруг объяло острое желание дотронуться до нее; ему даже пришлось скрестить на груди руки, словно из страха не совладать со своими чувствами. Он вспомнил, как они с Дефне тайно встречались под покровом ночи, в сени оливковых деревьев, отливавших серебром в свете восходящей луны. А еще вспомнил, как в ту приснопамятную ночь в «Счастливой смоковнице» Дефне попросила его принести воды, а когда он отлучился всего на секунду, в таверне произошел взрыв. Та ночь навсегда изменила их жизнь.