Святыня - Деннис Лихэйн

Джефферсон глядел на пробоину, которую оставила в ограждении машина Джея. Залитая светом красных фар пожарной машины, пробоина казалась кровавой раной.

— Вы здорово уделали мой мост, мистер Кензи, не правда ли?

— Это не я, — сказал я, — это два этих погибших дурака.

— Это вы так говорите, — сказал он. — Вы.

Фельдшер пинцетом удалял осколки стекла и камешки, впившиеся в кожу моего лица, запутавшиеся в волосах, а меня передернуло оттого, что за сверкающими фарами и темной моросью дождя я вдруг увидел толпу, начавшую собираться по другую сторону нашей баррикады. В три часа утра они поднялись на мост лишь за тем, чтобы самолично стать свидетелями насилия. Наверное, телевидения им было мало. Как мало им было и собственных их жизней. Им всего было мало.

Фельдшер извлек откуда-то из середины моего лба порядочный осколок, и из отверстия моментально хлынула кровь и, залив мне переносицу, стала проникать в глаза. Я несколько раз моргнул, а он схватил какую-то марлю, веки мои задрожали, а с ними задрожали и огни машин вокруг, и в мигающем свете передо мной в толпе вдруг мелькнули медового цвета волосы и такая же кожа.

Я подался вперед, вглядываясь в дождь и огни, и увидел ее опять, увидел на одну секунду, но решил, что это мне изменяет зрение, пострадавшее от удара, потому что такого не могло быть.

А может быть, могло?

На одно мгновение сквозь дождь, огни, сквозь пелену крови, застилавшую мне глаза, я скрестил взгляд с Дезире Стоун.

И потом она исчезла.

Солнечный мост соединяет два графства. Графство Мэнати на южной его стороне включает в себя Брадентон, Лонгбоут-Ки, а также Анна-Мария-Айленд. Графство Пайнлас на северной стороне состоит из Сент-Питерсбурга, Сент-Питерсбург-Бич, Голфнорта и Пайнлас-Парка. Сент-Питерсбургская полиция прибыла на место происшествия первой со своими водолазами и пожарными машинами, так что после легкой перепалки с управлением полиции Брадентона нас спустили с моста и повезли на север полицейские Сент-Пита.

Когда мы съехали с моста — Энджи, запертая в хвостовом отсеке одной полицейской машины, я же — на заднем сиденье другой, — четыре водолаза, с ног до головы затянутые в черные резиновые костюмы, вытащили из залива Тампа и положили на берег тело Джея.

Мы проезжали мимо, и я поглядел из окна. Мокрое тело лежало на траве; оно было белым, как брюхо у рыбы. Темные волосы Джея, слипнувшись, обрамляли лицо, глаза были плотно закрыты, а лоб пробит.

Если бы не дырка во лбу, можно было подумать, что он спит — таким спокойствием веяло от него. На вид он казался лет четырнадцати.

* * *

— Ну вот, — сказал Джефферсон, возвратившись в комнату для допросов, — у нас для вас плохие новости, мистер Кензи.

Голова моя пульсировала болью с такой силой, словно под черепной коробкой у меня поселился целый полк девушек-барабанщиц, во рту был вкус высушенной на солнце кожи. Я не мог пошевелить левой рукой, не смог бы пошевелить ею, даже если бы мне позволяли бинты, а царапины на голове и лице запеклись и вспухли.

— В каком смысле? — выдавил я.

Джефферсон бросил на стол между нами картонную папку, снял пиджак и повесил его на спинку стула, прежде чем сесть.

— Этот мистер Грэм Клифтон… Как вы его называли там, на мосту, — Недотепа?

Я кивнул.

Он улыбнулся:

— Мне понравилось. Так вот, этот Недотепа получил три пули. Все они выпущены из вашего оружия. Первая прошила его сзади и вышла через правую грудь.

— Я говорил вам, что стрелял по движущейся машине, — сказал я, — и мне показалось, что попал.

— И правильно показалось, — сказал он. — А потом, когда он вышел из машины, вы дважды выстрелили в него, да, да! Но не это плохие новости. Плохие новости — это то, что вы сказали мне, что этот Недотепа работал на Тревора Стоуна из Марблхеда, Массачусетс.

Я кивнул.

Задержав на мне взгляд, он медленно покачал головой.

— Погодите, — сказал я.

— Мистер Клифтон работал в «Буллок Индастрис», разведывательной и внедренческой компании, расположенной в Бакхеде.

— Бакхеде? — переспросил я.

Он кивнул:

— Это в Атланте, Джорджия. А в Бостоне, насколько нам известно, мистер Клифтон никогда не был.

— Ерунда какая, — сказал я.

— Боюсь, что нет. Я беседовал с его квартирным хозяином, его шефом в Атланте, с его соседями.

— Соседями, — повторил я.

— Ну да, вы же знаете, что такое соседи — люди, которые живут с вами рядом, видят вас ежедневно, здороваются с вами. Так вот целая куча таких соседей в Бакхеде клянутся, что в последние десять лет видели мистера Клифтона в Атланте чуть ли не ежедневно.

— А что насчет мистера Кушинга? — спросил я, и девушки-барабанщицы в моей черепной коробке разом ударили в цимбалы.

— Тоже служил в Атланте. Отсюда и номера штата Джорджия на «лексусе». Что же до вашего мистера Стоуна, он был порядком обескуражен, когда я позвонил ему. Судя по всему, этот отошедший от дел бизнесмен сейчас умирает от рака и нанял вас для поисков дочери. Зачем вас понесло во Флориду, он понятия не имеет. Говорит, что последний раз общался с вами пять дней назад. Честно говоря, он думает, что вы сбежали с деньгами, которые он вам дал. Ну а о мистере Клифтоне, как и о мистере Кушинге, он слыхом не слыхивал.

— Инспектор Джефферсон, — сказал я, — а вы проверили, кто числится владельцем «Буллок Индастрис»?

— А как вы думаете, мистер Кензи?

— Конечно, проверили.

Он кивнул и заглянул в папку.

— Конечно, проверил. Фирма относится к «Мор и Весснер Лимитед», британскому холдингу.

— А кто владеет холдингом?

Он поглядел в записи.

— Сэр Альфред Ллевин, английский граф, по слухам, близок к королевской семье, играет в пул с принцем Чарльзом и в покер с королевой, так что вот, если желаете.

— А Тревор Стоун тут ни при чем, — сказал я.

— Ни при чем, если он не английский граф. Но он ведь не английский граф, так? И вы это точно знаете?

— А Джей Бекер? — спросил я. — Что смог сообщить вам мистер Стоун о нем?

— То же, что и о вас. Мистер Бекер сбежал с деньгами мистера Стоуна.

Зажмурив глаза от ослепительно яркого света флуоресцентных ламп над головой, я попытался усилием воли утихомирить громыхание в голове. Не помогло.

— Инспектор, — сказал я.

— Да?

— Что, по вашему мнению, произошло вечером на мосту?

Он откинулся в кресле.

— Рад, что вы задали мне этот вопрос, мистер Кензи. Рад.