Беседуя с серийными убийцами. Глубокое погружение в разум самых жестоких людей в мире - Кристофер Берри-Ди

Джойнер и Мартин встретили ее в баре The Last Resort, пили и болтали до полуночи, после чего женщина покинула заведение. Но далеко не ушла. Ли Уорнос провела последнюю ночь на свободе, заснув на старом желтом виниловом автокресле под жестяной крышей бара.

Наблюдение планировалось продолжить в течение следующего дня, но когда полиция узнала, что вечером на вечеринке в баре ожидается большое количество байкеров, они решили, что дальнейшее наблюдение окажется невозможным. Просто надев защитный шлем, Ли могла с легкостью раствориться среди сотен слоняющихся по залу мотоциклистов и исчезнуть навсегда. Тогда было принято решение произвести арест. Джойнер и Мартин спросили ее, не хочет ли она воспользоваться их номером в мотеле, чтобы привести себя в порядок перед вечеринкой. Сначала та колебалась, но потом передумала и вышла из бара вместе с ними.

Снаружи, на ступеньках, ведущих к бару, к Ли подошел Ларри Хорзепа из офиса шерифа округа Мэрион и сказал, что ее арестовывают на основании невыполненного ордера на Лори Гроди. Ордер касался незаконного владения огнестрельным оружием, а об убийствах не упомянули ни разу. Все проходило сдержанно, и средствам массовой информации не объявили об аресте подозреваемого серийного убийцы. Их осторожность выглядела крайне разумной, потому что пока у полиции не было ни орудия убийства, ни Тирии Мур.

Спутницу Ли нашли 10 января у сестры в Питтстоне, штат Пенсильвания. Джерри Томпсон и Брюс Манстер из округа Мэрион прилетели в Скрэнтон, чтобы ее допросить. Женщине сообщили о ее правах, но не предъявили обвинений. Мюнстер удостоверился, что она знает, что такое лжесвидетельство, привел ее к присяге и откинулся назад, пока та давала показания.

Тирия сказала, что знает об убийствах с тех пор, как Ли приехала домой на «Кадиллаке» Ричарда Мэллори. Ли открыто призналась, что убила в тот день человека, но Мур посоветовала ей больше ничего не говорить. «Я сказала, что не хочу об этом слышать, – сообщила она детективам. – А потом всякий раз, когда приходила домой и говорила определенные вещи, рассказывая, где она что-то взяла, я говорила, что не хочу ничего знать». Тирия признала, что у нее были подозрения, но она хотела знать о делах Ли как можно меньше. Женщина рассуждала так: чем больше будет знать, тем сильнее будет испытывать потребность сообщить о Ли властям. А делать этого не хотелось. «Мне просто было страшно. Она говорила, что никогда не причинит мне вреда, но, знаете ли, ей трудно верить, поэтому не знаю, что бы она со мной сделала».

На следующий день Тирия Мур вернулась с Мюнстером и Томпсоном во Флориду, чтобы помочь в расследовании. Признание сделало бы дело против Уорнос практически непробиваемым, и во время полета Мюнстер и Томпсон объяснили женщине план. Они зарегистрируют ее в мотеле в Дейтона и помогут связаться с Ли в тюрьме. В ходе телефонного разговора она объяснит, что получила деньги от матери и вернулась, чтобы забрать остальные вещи. Их беседы запишут на пленку. Она должна сказать Ли, что власти допрашивают ее семью и что она боится, что убийства во Флориде ошибочно припишут ей. Мюнстер и Томпсон надеялись, что из преданности Ли во всем признается.

Все еще считая, что сидит в тюрьме как Лори Гроди – всего лишь за ношение незарегистрированного оружия, в первый раз Ли говорила по телефону 14 января. Когда Тирия высказала подозрения, Ли успокоила ее: «Я здесь только по обвинению 1986 года в незаконном хранении оружия и из-за неоплаченных штрафов за нарушение правил дорожного движения. И скажу тебе вот что, подруга, я читала газету – и не являюсь одной из тех подозреваемых малышек». Она хорошо сознавала, что используемый ею тюремный телефон прослушивается, и прилагала усилия, чтобы говорить о преступлениях кодовыми словами и построить алиби. «Я думаю, что кто-то на работе… где ты работала… сказал, что эти женщины похожи на нас, – сказала она. – И это же не мы, понимаешь? Нас просто приняли за них по ошибке».

Звонки продолжались три дня. Тирия Мур все более настойчиво заявляла, что за ней охотится полиция, и стало ясно, что Ли понимает, чего от нее ждут. Она даже высказала подозрение, что Мур находится не одна и разговоры записываются. Но со временем стала менее осторожной. Она не позволит Мур отправиться в тюрьму вместе с ней. «Давай, просто скажи им то, что тебе необходимо узнать… что они хотят знать или типа того, – сказала она, – а я тебя прикрою, потому что ты невиновна. Я не позволю тебе сесть в тюрьму. Послушай, если придется признаться, я сделаю это». И утром 16 января так и сделала.

Во время дачи признательных показаний Ларри Хорзепе и Брюсу Манстеру Ли снова и снова возвращалась к двум темам. Во-первых, она хотела дать понять, что Тирия Мур не причастна ни к одному из убийств. Во-вторых, решительно утверждала, что она ни в чем не виновата – ни в убийствах, ни в обстоятельствах, сформировавших ее преступную жизнь. Она утверждала, что все убийства были актами самообороны. Каждая из жертв на нее нападала, угрожала или насиловала. По мере того как она продолжала рассказ, история, казалось, развивалась и обретала самостоятельную жизнь. Когда Ли думала, что сказала что-то способное ее компрометировать, она возвращалась и пересказывала часть, изменяя детали в соответствии со своими целями. Ли утверждала, что за эти годы ее несколько раз насиловали, и решила, что этого больше не повторится. В дальнейшем, когда клиент становился агрессивным, она из страха убивала его. Несколько раз Майкл О’Нил, поверенный из офиса общественного защитника округа Волусия, советовал прекратить говорить и в конце концов раздраженно спрашивал: «Вы понимаете, что эти парни – копы?» Уорнос отвечала: «Я знаю. И они хотят меня повесить. И это круто, потому что, может быть, я этого заслуживаю. Я просто хочу с этим покончить».

Новости, что полиция добилась признания женщины – серийной убийцы, вскоре просочились в прессу, и на детективов, Мура и Уорнос, а также на родственников жертв хлынула лавина предложений покупки прав на книгу или сценарий к кинофильму. Ли, казалось, полагала, что на своем рассказе сможет заработать миллионы долларов, еще не понимая, что во Флориде действует закон, запрещающий преступникам извлекать подобным образом выгоду. Ее имя мелькало на первых полосах местных и национальных СМИ. Она чувствовала себя знаменитой и продолжала говорить о преступлениях со всеми, кто ее слушал, включая сотрудников тюрьмы округа Волусия. С каждым пересказом женщина немного уточняла историю, стараясь предстать в лучшем свете.

28 января 1991 года Ли Уорнос предъявили обвинение в убийстве Ричарда Мэллори.

Пункты два и три обвиняли ее в вооруженном ограблении и хранении огнестрельного оружия, а к концу февраля ей были предъявлены обвинения в убийствах Дэвида Спирса в округе Ситрус, а также Чарльза Хамфриса и Троя Берресса в округе Мэрион.

Адвокаты Ли заключили сделку о признании вины, в соответствии с которой она признала себя виновной по шести пунктам обвинения и получила шесть пожизненных сроков подряд. Однако один окружной прокурор считал, что женщину необходимо приговорить к смертной казни, поэтому 14 января 1992 года она предстала перед судом по делу об убийстве Ричарда Мэллори.

Улики и показания свидетелей были крайне дискредитирующими. Доктор Артур Боттинг, судмедэксперт, проводивший вскрытие тела Мэллори, заявил, что прежде чем умереть, он провел в мучениях от десяти до двадцати минут. Тирия Мур показала, что Уорнос не выглядела слишком расстроенной, нервной или пьяной, когда рассказывала об убийстве. Двенадцать человек встали на свидетельскую трибуну, чтобы рассказать о своих встречах с Ли на шоссе и в переулках Флориды на протяжении многих лет.