Ратник. Меч времен - Андрей Посняков

— Идем, идем, не сомневайся, — на ходу обернувшись, Миша весело подмигнул своему спутнику. — Чего кушак-то снял?

— Показать хочу кое-что… Ты тут про девок давеча говорил? Так вон, взгляни — может, встречал такой где поблизости, у реки, вдоль озер, на тропинках…

Василий с грустной улыбкой протянул новому знакомцу… девичий изящный браслетик синего новгородского стекла!

— Гламурненько! — с хохотом заценил Михаил. — Видал, а как же! На Паше-реке один, и один уже здесь, к Пашозерью ближе.

— Так ты видал?! Видал?! Здесь? — лоцман аж весь затрясся и чуть было не схватил собеседника за грудки, да ведь и схватил бы, кабы не помешала рана. А так — дернулся, застонал — у-у-у…

— Ничего, вылечат скоро твой бок, — пообещал Миша. — Твою девчонку что, людокрады похитили?

— Похитили, так… — новгородец посмурнел ликом. — Ненаглядную мою Добронегу…

— С Федоровского вымола?

— Там… рядом… Постой! А ты что, бывал в Новгороде? По выговору вроде не новгородец.

— Да уж приходилось, бывал… А девчонка у тебя сообразительная — ишь, выдумала знаки после себя оставлять.

— Мы с ней раньше в такую игру играли… Она спрячется где-нибудь… браслетиками путь укажет, а я ищу. Браслетов этих я ей много дарил… мог бы и серебряных, да Добронега любила стеклянные. Нравились они ей почему-то.

Михаил хмыкнул:

— Да уж, серебряными-то не поразбрасывалась бы — отняли бы сразу.

— Слушай-ка, Михайла… А ты-то кто такой, откудова? Не поверю, что местный!

— Так с Заволочья! И на новгородской службе бывал.

— А, вон оно что.

— Скажу, не хвастаясь — с князем Александром вместях лихо свеев рубили! Прямо, как в той песне — мы красные кавалеристы и про нас… Впрочем, ты эту песню, верно, не знаешь.

— Я много песен знаю!

— Эту — нет. А вот про браслетики… Ты такой, золотисто-коричневый, в виде змейки, случаем, не встречал?

— Золотисто-коричневый? В виде змейки? — Василий задумчиво покачал головой. — Нет, не встречал… Разве что только обломки!

— Обломки?! И где?

— Да здесь, рядом, на Чоге-реке… Я ж как раз оттуда к яме этой чертовой вышел!

Подойдя к усадьбе, беглецы не стали хитрить, а просто-напросто постучались. Прямо в калитку, как могли, громко…

— Эй, эй, открывай! Да открывайте же, мать вашу за ногу!

— Чего лаетесь? — наконец откликнулись со двора. — Кто такие?

— Друг мой торговый гость, а язм — тиун. Отворяй быстрее, дурья башка, надоело уже тут мерзнуть!

— А вроде не холодно… жарковато даже…

Тем не менее калитка открылась… и уж теперь-то на дворе было полно народа — видать, вернулись охотники… или рыбаки…

— Ого! — завидев Мишу, удивленно воскликнул кто-то из давешних парней, подручных старосты Нежилы. — Вот так да! Вернулся в обрат, сам пришел!.

— А я никуда и не убегал, — Михаил пожал плечами. — Так просто, погулять вышел…

— Мисаил! Мисаиле!!! — из толпы собравшихся рванулись вдруг двое парней… чернявый и рыжий… Авдей и Мокша!!!

Обнимая их, Миша аж прослезился:

— Господи… господи… живы… Постойте-ка! А Марья где? Она ж с вами шла, с вами…

— Да с ними, с ними… — знакомый голос зазвучал позади, за спиною. — Жду не дождусь, когда меня так, как их, прижмешь, господине…

Михаил оглянулся… Господи… Марьюшка!

Аще кто с робою своею блуд сотворит…

Церковные правила о челяди, холопах, изгоях, смердах

Она ждала его в предбаннике, распаренная, нагая, счастливая. Марья-Марьюшка, раба. Уж конечно, Миша был очень доволен… и вовсе не любовными утехами — хотя и они, надо сказать, вовсе не были лишними — но главное все-таки было не это — радость наполняла сердце: и Марьюшка, и ребята нашлись — вот они, живы, здоровы, веселы! Никуда не сгинули, не затерялись, не утонули в болотах. Для Михаила эти люди были свои. Свои… Пожалуй, пока единственные, кого можно было бы называть так в этом мире. Мокша, Авдей, Марьюшка… А кроме них? Ну, лодочники с Федоровского вымола, хорошие, добрые парни — однако ж это так — друзья-приятели, как вот и Василий Нежданов сын.

Марья… а ведь, похоже, запала девка. Запала… Говоря откровенно, Мише-то это было до лампочки — ну не испытывал он к ней никаких серьезных чувств. Так, переспать пару раз по обоюдной приятности — не более… А вот Марьюшка — по всему видно было — совсем иначе считала. Ну, ее дело… Мысли такие Михаил от себя гнал. Еще не хватало — влюбиться. О доме надобно думать, о возвращении.

Кстати, в суматохе встречи как-то не сразу заметилось отсутствие Страшка. Исчез куда-то, сгинул — скорее всего, староста сплавил его подальше от Мишиных глаз. Сам же остался, ходил нагло — да и чего ему было опасаться? Кто тут что смог бы доказать, и, главное — кому? Ни Авдей, ни Мокша покуда особой силы в вотчине не имели. Так что чувствовал себя староста Нежила вполне спокойно, уверенно, с Мишей разговаривал, улыбаясь — какой такой стыд, божья роса. А вот помощник его — молодой кудрявый парень по имени Кирьян, кстати, недавно женившийся, Михаилу понравился — добродушный и, судя по всему — честный малый, явно пользующийся уважением. Вот такого бы и в старосты!

Собирались на Долгое озеро. Михаил с Василием, рана которого уже начала подживать, с ними и парни — Авдей с Мокшей. Все честь по чести — испросили разрешенья у старосты проводить давних друзей в Заонежье. А Нежила тому и рад — пущай проваливают, лишь бы больше не возвращались. Вслух, конечно, ничего такого не говорил — улыбался. Ух, до чего ж мерзкий, пакостный человечишко, Миша хотел уж было рассказать все парням, да по совету Василия передумал — нечего тут отношения осложнять, лучше уж потом сказать, на обратном пути.

Браслетики синенькие, путь к любушке своей указующие, Василий Нежданов сын уже после Ладоги стал находить, а до Ладоги путь — знакомые корабельщики подсказали. Туда, мол, людокрадам самое милое дело — к югу-то какие-то страшные мунгалы, ну их, опасно — этак и самому можно в рабство попасть запросто, вместе с товаром. А Ладога, что ж — путь оттуда и в емь, и в корелу, и в свейские земли, и в Заонежье, Заволочье, на Терский берег. Справные девки везде нужны.

Василий в Ладоге еще понаводил справок, узнал про путь по Сяси-реке, туда и двинулся, наняв узкий быстрый челнок — прям сразу за биричем и плыл, не торопясь да поспешая. А как первый-то браслетик увидал, екнуло сердце. Понял — на верном пути, на верном! Теперь вот, на Долгое озеро путь тот лежал. И Михаил был тому рад — хоть у кого-то еще есть к тому починку дальнему искренний интерес.

Туда-сюда — а прособирались дней пять: покуда рана поджила, покуда Мокша с Авдеем освободились, покуда… в общем, хватало в вотчине дел. И крышу на овине срочно надобно перекрыть, и столбы на конюшне подправить и хлев перебрать по бревнышку — работы много.