Вещий князь. Книга 2. Первый поход - Андрей Посняков

— Ушли… — начал было он, но, заметив посланника, тут же придержал язык. — Устроили там черт-те что, — вильнув взглядом, произнес он, кивая на эргастул. — Сидел, разбирался… Тебя чего прислали?

Пацан мотнул в сторону остальных. Мол, тайна.

— Немой, Худышка, погуляйте, — тут же распорядился Ворон. — Ну?

Посланец изложил поручение слово в слово и замолк, неизвестно чего ожидая.

— Рука, говоришь, нужна? — задумчиво посматривая на мальчишку, медленно произнес Альстан. — А вот и перстень… Эй, Худышка, Немой, давайте-ка сюда… Будет им рука. — Он недобро ухмыльнулся и быстро схватил пацана за руку. — А ну, ребята, держите его. Где там у нас нож?

Пацан вдруг закричал отчаянно и тоскливо, понимая наконец, какую глупость он совершил сейчас, последнюю глупость в жизни. Мелькнуло над ним острое широкое лезвие, и крик замер, сменившись нехорошим сипом и бульканьем…

— Рука, говоришь, нужна? — нехорошо улыбаясь, приговаривал Альстан Ворон, отрубая мертвому мальчишке левую кисть. — Будет вам рука, будет…

Что ж! Блажью женской я по горло сыт,

Пора безумцу протрезветь немножко;

Пословица, ты знаешь, говорит:

И лучшая из кошек — только кошка.

Дж. Гаскойн

В дверь осторожно постучали. Встав с ложа, Гита одернула платье и хозяйским тоном милостиво разрешила войти. Дверь бесшумно отворилась, и на пороге возник монах — толстенький, кругленький, со смешным венчиком седых волос вокруг блестящей лысины. Пришелец нисколько не походил на тот образ отрекшегося от мира сего отшельника, изможденного и худого, какой сложился в голове Гиты еще с самого раннего детства, скорее, напоминал простоватого деревенского дядюшку. Правда, вот взгляд его был непрост, очень непрост: твердый, чуть насмешливый, умный.

— Я от отца Этельреда, — смиренно поклонился монах. — Святой отец поручил мне уладить некоторые дела с этим… э…

— С ярлом, я полагаю.

— Ну да, ну да.

— Пятьсот шиллингов! — тут же заявила Гита. — И деньги — вперед.

Монах ошарашенно заморгал, уж слишком велика была сумма, примерно такая же, как вергельд за жизнь знатного человека.

— Шиллинги пожалуйте мне, — хищно улыбнулась девушка. — И можете хоть сейчас забирать своего ярла. Надеюсь, вы прибыли с охраной? Хотя он, конечно, скован…

— Да, конечно, охрана имеется… Вот только насчет шиллингов… — Посланец на миг замялся. — Нет у меня с собой столько серебра…

Гита презрительно скривилась. Ну и скаред этот монах, вернее, тот, кто его послал.

— Серебра нет, — улыбнувшись, повторил посланец. — Есть золото.

Он вытащил из-под сутаны увесистый золотой крест на толстой цепочке. Крест был щедро украшен средней величины изумрудами матовой шлифовки. Впрочем, огранки в те времена и не было.

— Вот, — просто сказал монах. — Возьмите от щедрот пославшего мя отца настоятеля.

— Видно, здорово насолил ему этот ярл, — вполголоса произнесла Гита, откровенно любуясь крестом. — Подождите немного, святой отец…

Открыв дверь, она выглянула в коридор, цапнула за руку пробегавшего мимо слугу…

Почти сразу же в коридоре возникла приземистая длиннорукая фигура хозяина — Лохматого Теодульфа.

— Вели своему человечку проводить святого отца… куда — сам знаешь. Вот записка… — Гита быстро нацарапала пару строк на обрывке грамоты и протянула кабатчику. Прижав записку к груди, тот молча поклонился и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. — Сейчас, — кивнула Гита монаху, — вас проводят. Для успокоения можете взять с собой вашу охрану.

Между тем хозяин корчмы Теодульф Лохматый не на шутку озаботился вдруг поиском нужного человечка. Обычно он посылал двоюродного племянника, рыжеватого мальчишку Эда, да вот тот, как на грех, запропастился куда-то. Слуги в ответ лишь пожимали плечами и высказывали предположение, что парень ушел в деревню навестить тетушку.

— Какая, к чертям собачьим, тетушка? — возмутился Теодульф, но сразу же махнул рукой. Это он мог, Эд, податься к тетке. Так хоть предупредил бы! Надо будет по возвращении вздуть его как следует. Однако кого же послать? Очень уж не хотелось посвящать в дела посторонних людей, даже и слуг.

Теодульф внимательно оглядел зал. Рыбаки в углу. Напротив — двое кэрлов, давно уже сидят, видно, обмывают покупку коровы. Ага, к ним уже присматриваются из своего угла шулеры. Выжидают, когда можно будет предложить метнуть кости. Выждут. Эти — выждут. И простофили кэрлы выйдут из корчмы и без коровы, и без денег. Это уж точно, можно не сомневаться, тем более с такими мастерами своего дела, как Ульва, который, несмотря на молодость… Ульва! Так ведь он вполне посвящен во все Гитины дела, хотя, конечно, девчонка и держит его на расстоянии, что и понятно — целее денежки будут. Но тут, видно, больше рассчитывать не на кого.

— Эй, господин Ульва. — Теодульф приветственно помахал рукой и показал глазами на внутренние покои. Понятливый Ульва не заставил себя долго упрашивать, кивнул собеседникам, прошел мимо кэрлов, слегка зацепив их привычным оценивающим взглядом, и, оглянувшись, скрылся в каморке Теодульфа. — Знаешь йоркскую дорогу? — без обиняков спросил его корчмарь.

Ульва кивнул.

— Там через две мили дубовая роща, затем — вдоль реки, потом направо, через луг, и сразу за холмом — заброшенная вилла. Там наши пленники, не знал?

Ульва громко поцокал языком, всем своим видом выказывая некое удивление, дескать, надо же!

— Поедешь сейчас с одним монахом, — продолжал Теодульф. — Там на вилле Ворон за старшего, ну, ты его должен знать. Вот записка… Пусть отдадут монаху ярла. Он уже заплатил, так что ты зря к нему не подкатывай, хе-хе. Все понял?

— А деньги? — поднял наглые глаза шулер.

— Какие деньги? — возмутился корчмарь. — Ты ведь и так в доле.

— Так ведь еще не получал.

— Получишь, как вернешься.

Увидев монаха, Ульва выругался про себя самой гнуснейшей бранью. Еще бы… Этот черноглазый черт, похоже, убьет сейчас одной стрелой двух куропаток сразу. И с Вороном встретится, и пленного ярла получит. Интересно, зачем ему пленник? А еще интереснее, что он, Ульва, ничегошеньки за это не поимеет, ну, может, лишь самую малость.

— Получишь за все свои труды две золотые монеты, — обернувшись, сверкнул глазами монах. Ох, не монашеские были у него глаза, скорее дьявольские! И странную власть имел монах над Ульвой, ведь сколько раз мог бы уже и уйти от него шулер, да вот не уходил, словно бы держала его какая-то неведомая колдовская сила. А вернее всего, просто хотелось выдоить из этого странного монаха хоть сколько-нибудь серебришка, тем более что и дела, которыми тот активно интересовался, оказались насквозь знакомыми. Грех было не воспользоваться, только вот не мог бы наверняка сейчас сказать Ульва, что изо всего этого лично для него выйдет.