О пауках и собаках - Алиса Рудницкая

– Заполучил деньги, буквально ограбил дом родной и сбежал с этой ранетреловской... сучкой в грязные гренарские города.

Женщины, а заодно и Эйнар дружно ахнули. Такое оскорбление, такой наглядное падение репутации еще недавно чистейшего рода!  Но стоит, одному решиться на такую дерзость, вслух произнести приговор – так и прочие сразу смаковать начинают.

– Я слышала, что Маркайра с Рейной видели в городе, замаскированных, конечно, но не настолько, чтобы не узнать. Они покупали... ах, стыдно даже произнести.... запретные вещи. Вы понимаете о чем я…

Все понимали. Девица Эмилен, говорящая это, на собственной практике знала, каково воздействие этих постыдных, запретных вещей – она сама ведь нередко заказывала себе травку или перья, маскируясь при этом совершенно бездарно.

– О наркотиках, – расширил глаза Эйнар и сразу за зажмурился, потряс головой – Какая мерзость...  Не удивлюсь, если эта парочка сношалась с дворнягами.  Одно от другого не далеко ушло.

– Так и было! – с радость подхватила идею Лайра. – Мои слуги так надоедливо болтливы, но иногда рассказывают что-то полезное. Ранетрельская сучка только перед достойными лорами такая гордая и неприступная, на масляные речи Маркайра легко поддалась – и не только ему отдалась. Ее видели в доме... очень грязном, гадком доме... где проходят оргии.

Пожалуй, отсутствие фантазии у достойных лор, сидящих напротив и  покусывающих крошечные пирожные с воздушным кремом, разочаровало, а вот их бездумное лицемерие – развлекало. Лайра о себе рассказывала, а не о несчастной Рейне. Лайра сама и в своем доме, и в чужих умеренно цивилизованные оргии устраивала – держала себя в форме, видимо, чтобы долгожданного мужа умело обслуживать. Но для благородных лоров даже оргии с простолюдинами более приемлемы, чем риск испортить свою породу связавшись с высокородной с изъяном – врожденным или приобретенным. Лайра  сколько угодно могла демонстрировать свою идеальную грудь, но польститься на нее могли лишь неудачники, извращенцы и такие же изгои – а они никак не тянули на хорошую партию.

Эйнару Лайру было даже немного жаль... до тех пор пока он не вспоминал о всех ее попытках заманить в постель его.

Беседа еще некоторое время касалась сексуальных предпочтений и прочих грехов опозоренной Рейны, пока Эйнару не надоело и он не полюбопытствовал жадно у всеведущей Лайры:

– А что же отец Рейны? Как старик пережил этот позор?

– Так же как и сын – зол на весь мир и несдержан, – с готовностью принялась рассказывать Лайра. – Приказал недавно высечь всех своих слуг, просмотревших или просто не доложивших о дурном поведении его возлюбленной дочери. А ведь несчастья на их семейку выродков навалились одно за одним... Даже богатство оказалось не таким уж незыблемым

– Дядя рассказывал, что он хотел продать горных лошадей орнцам,  – Эйнар обреченно взял еще одно пирожное – слишком все же сладкое на его вкус, но альтернативы не было, мармелад на хозяйка подала гостям и того хуже. Не удержавшись, он облизнул губы от крема так, чтобы заставить Лайру печально вздохнуть в душе  – такого милого мальчика упустила.

– Это же достояние Нортейла! – возмутился Вайнор, в своем патриотизме имеющий все шансы победить Авеля.

– Вот именно, – Эйнар сделал вид, что пытается быть таким же возмущенным, – А он их – на мясо.

Тут уже уже и женщины праведным гневом запылали, пожалели зверушек.

– Все равно ничего  у старика не выйдет – Владычица не позволит, – все же рационально заметила Лайра.  – Это же не бусы, а лошади! Совет лишь одобренный товар пропустит...

– Откуда кому знать – на мясо их или в лучшие конюшни Орны. В продаже пары лошадей нет ничего предосудительного, – пожала плечами одна из подпевал Лайры – Аренор, та, которая помладше и потемнее, та, которая была послушна матери Гайнера лор Ранетрела, и донесет до их семьи все, что Эйнару нужно. А сейчас она попыталась бездарно защитить их.

– Не тогда, когда об этом знает Авель, – фыркнул Вайнор.

– И не тогда, когда Ранетрелы так опозорены, – согласилась Лайра. – Если до Совета и Владычицы дойдет хотя бы слух, в каком качестве они желают торговать гордостью всего Нортейла… ах, тогда этой семье и вовсе придется забыть про торговлю.

Эйнар не сомневался – Совет этими слухами уже скоро пресытится. Вряд ли разумные люди поверят, но это ничего не значит. Репутация для лора – все, и несчастные лошади лишь капля в той луже грязи, что вылилась на белоснежные шкурки Ранетрелов.

– Говорят, их хваленный флот – национальное достояние! – на самом деле, оснащен оружием, что сделано не на Нортейле по всем традициям, а в гренарских кузнецах…

– А земли у них такие плодородные – из-за удобрений с Земли. Эти ужасные запрещённые химе…химические яды, что травят природу!

– Ах, как хорошо, что мы не покупали их хлеба и яблоки…

– А чтобы покупали их ореховые ликеры, Ранентрелы добавляли туда порошок из мавийских грибов… поэтому они кажутся такими вкусными, и хочется еще и еще!

– Это уже больше похоже на сказочки завистников, – снисходительно посмотрела на Аренор Лайра. Ранетреловская шпионка совсем растерялась, и что первое в голову приходило, то говорила, чтобы не выделяться.

– Согласен, – Эйнар кивнул. – Да и... как бы я не относился к Гайнору… к позору Рейны, но ведь сам их род  вряд ли способен на такие вещи…

Такого благородного Эйнара тотчас принялись разубеждать, вспоминая каждое нехорошее слово когда-либо сказанное в сторону Ранетрелов. И слушать это было – музыке подобно. Настроение впервые за последние дни улучшилось, и Эйнар даже отметил, что почти не смотрит на свои руки – имитируя скуку и любовь к собственным великолепным ногтям, а в душе борясь с навязчивыми воспоминаниями кровавых пятен на светлой коже.

Но тема позора лучших из лоров себя исчерпала, и Лайра вновь обратила внимание на Эйнара. Вернее, на его глубокоуважаемого родственника.

– Твой дядюшка скоро вернется? Не в лучшее время он уехал… не сможет насладиться плодами трудов своих – увидеть собственными глазами, услышать собственными ушами…

– Не понимаю, о чем ты,  – нервно перебил Эйнар. Репутация Авеля как всегда играла ему на руку, во всех подозрительных случаях, интригах  – сразу вспоминали старшего Телламона, а на младшего думать и смысла не было. Обычно Авеля устраивала такая роль, он умело ее использовал и благосклонно относился к приписыванию манипуляций Эйнара на его