Целительница для князя - Мстислава Черная

Сандрика тоже благодарит принцессу, не меня. Впрочем, я не в обиде, понимаю, что принцесса не простит, если Сандрика позволит мне получить хоть каплю признания.

Игра продолжается.

Я узнаю, что значит поспорить за чужой платок. Фант выполняет не настоящая владелица платка, а другая участница игры. Выполнив фант, она получает платок и право загадать фант настоящей владелице.

– Леди Бернара, ваша очередь, – обращается ко мне Изанна.

Двумя пальцами я приподнимаю платок:

– Кто хочет поспорить со мной за платок леди Миеллы?

Повезло так повезло.

– Я хочу, – вызывается принцесса.

Я изначально не собиралась создавать Миелле трудности, хотя шанс хороший. А разу уж принцесса вмешалась…

Пожав плечами, предлагаю:

– Ваше высочество, как насчёт того, чтобы исполнить четверостишие о весеннем пробуждении природы?

Принцесса кивает и зачитывает стихотворение, а затем предлагает Миелле сыграть на флейте.

Неужели вечер закончится мирно?

Остаётся несколько платков.

– Кто хочет поспорить со мной за платок леди Бернары?

– Я хочу!

Смутно знакомый голос… Говорящая выходит вперёд так, чтобы я смогла её увидеть, и я, наконец, узнаю её. Никогда бы не подумала, что встречу на вечере принцессы Катрину. Похоже родители девушки ещё влиятельнее, чем мне казалось. Карина, не скрываясь, переглядывается с принцессой. Я наблюдаю за ней со снисходительной улыбкой. В качестве «выкупа» за мой платок, Катрина тоже читает стихотворение.

– Кто-нибудь хочет поспорить со мной за платок леди Бернары? – обращается она к участницам.

Желающих не находится, никто не будет пытаться забрать трофей у леди, получившей одобрение принцессы.

– Леди Бернара, – Катрина поворачивается ко мне.

– Да, леди? – её именем я себя не утруждаю.

– Леди Бернара, мне показалось, вы грустите. Я знаю, что загадать! Подайте леди вина. Леди Бернара, выпейте до дна за здоровье её высочества!

И какой смысл? Принцесса не могла не понять, что первая порция в начале вечера на меня не подействовала.

Лакей склоняется передо мной, на вытянутой руке он удерживает на большой поднос, на котором стоит полный бокал вина.

Отказываться пить за здоровье принцессы неприемлемо…

Я поднимаю бокал:

– Леди, вы заблуждаетесь, я искренне наслаждаюсь чаепитием. Ваше высочество, ваше здоровье!

По наитию я догадываюсь встать и выпить вино стоя. С первого же глотка мне становится жарко, словно я пью живой огонь, согревающий, но не обжигающий, на языке остаётся ягодный привкус и чуждая вину кислинка.

Магия послушно справляется с алкоголем, а светлая грань дара освежает голову. Я ставлю бокал на поднос, улыбаюсь. Изанна бросает вопросительный взгляд на принцессу, та знаком показывает вернуть мне платок. Конечно, фант я выполнила безупречно, придраться не к чему. Я ограничиваюсь лёгким книксеном в адрес принцессы, забираю платок, мельком проверяю, что мне отдали мою, а не чужую вещь и сажусь.

Игра продолжается, девушки разыгрывают последние фанты.

По ощущениям время за полночь. Меня должно клонить в сон, особенно после вина, хотя я его и нейтрализовала, но почему-то усталость смывает неуместной бодростью. Вроде бы ничего плохого, но нормальным моё состояние не назвать. Мне подмешали что-то новое? Но зачем?! С первым разом всё понятно – отречение. В здравом уме я бы его не подписала. Хотят подставить как-то иначе и разрушить репутацию? Цель прежняя – лишить меня возможности стать герцогиней – но заходят с другого конца?

Грубо работают. Видимо из-за спешки. Но к чему она? Во дворец меня пригласил король, не принцесса…

Мысли путаются, думать становится труднее.

Я усилием воли разгоняю жар, туманящий сознание. Вот и ответ, почему Гедан не справился, подсыпали что-то, на что магия не подействовала. Надо уничтожить отраву как можно скорее, только одного желания оказывается недостаточно, подаренная богами энергетическая структура не срабатывает, она «не видит» отраву.

Жарко, щёки просто пылают.

– Леди Бернара? – окликают меня.

– Да?

Раз нельзя уничтожить отраву, я обращаюсь к светлой грани дара, и самоисцеление помогает. Жар отступает, но не уходит полностью. А чтобы уравновесить свет тьмой… Наверное, можно было бы придумать что-то получше, но я делаю первое, что приходит на ум. Внутри себя мне разрушать нечего, раз отраву магия не воспринимает, снаружи – нельзя. Я уничтожаю собственное нижнее бельё, всё равно под юбку проверять панталоны на мне никто не полезет.

– Мне показалось, вам дурно?

Я фокусируюсь на Миелле.

– Отнюдь.

– Хм…

– У нас остался последний фант, – объявляет Изанна.

Фант проходит мимо меня, какая-то из леди декларирует очередной стихотворный отрывок на заданную тему.

Наконец, принцесса завершает вечернее чаепитие и уходит в сопровождении фрейлин. Леди некоторое время ещё беседуют, видимо, выйти сразу после принцессы, не будучи частью её свиты, нарушение этикета, не уверена. Я дожидаюсь, когда леди начнут расходиться, выхожу в коридор.

Ко мне тотчас подступает служанка:

– Леди ат Шуа, доброго вечера. Позвольте проводить вас до ваших комнат?

– Благодарю.

Что-то не так. Определённо, что-то не так.

Принцесса видела, что вино на меня подействовало, пусть и не так сильно, как она рассчитывала. Почему она ушла? Почему мне позволяют вернуться?

Жарко…

Служанка поворачивает налево. Я следую за ней. Но разве мы не должны были повернуть направо, причём позже, после того, как минуем портрет черноглазой пышнотелой блондинки, запомнившейся мне сапфировой тиарой? Вот оно!

Я останавливаюсь, даже делаю шаг назад. Надо вернуться в основной коридор, пока служанка не заметила.

– Леди, вы ко мне? – раздаётся сзади прокуренный голос.

Развернувшись, обнаруживаю стоящего рядом брюнета. На парне из одежды только брюки и расстёгнутая рубашка.

Сомнений нет, он здесь не случайно, только я по-прежнему не понимаю, в чём суть подставы. Выдать меня замуж за этого брюнета? Просто опозорить, чтобы лишить возможности стать герцогиней? Кому я

Жарко…

Брюнет протягивает руку с явным намерением притянуть меня к себе.

– Кто…?

Розик догадывается, что вопрос к нему:

– Не знаю, хозяйка. Вряд ли кто-то значимый.

Да, значимый и умный в такую грязь не полезет, тот же принц аристократок и дочерей состоятельных горожан не трогает, а вот горничным, которым негде искать защиты, прохода не даёт.