Зоосити - Лорен Бьюкес

Мне доводилось видеть на нашей улице и более странные вещи. Как-то удалось пресечь попытку изнасилования — миссис Хан своими криками разбудила соседей, и те избили насильника до полусмерти. Как-то ночью Д’Найса пырнули ножом — к сожалению, не убили. Несколько недель назад кого-то пристрелили на лестничной площадке. Но самой странной была ночь, когда владелец местного борделя провел по улице голых зоодевочек с их зверями. Наверное, в рекламных целях.

— Собачья свара, — авторитетно уверяет какой-то тип, глядя из окна шестьсот десятой квартиры.

— Еще не поздно делать ставки! — замечает его друг с козлиной бородкой. Оба смеются, но как-то безрадостно.

— Нет, — в досаде возражает миссис Хан, — ни черта вы не понимаете! Это бандитские разборки, точно вам говорю! Две недели назад в двести седьмую въехали камерунцы. Вот увидите, они еще отомстят!

Мистер Хан безуспешно пытается уговорить дочь вернуться в постель:

— Ложись, детка, тебе нужно выспаться перед школой. — Девочка не двигается с места. Жизнь интереснее того, что показывают по телевизору… И уж точно интереснее, чем школа — если учесть ее богатый жизненный опыт.

Внизу, на улице, снова слышится стрельба. Медведь дергается, ревет от боли, встает на задние лапы, но потом как будто передумывает. Человек хватает Медведя за переднюю лапу, тянет его за собой. Медведь снова ревет и падает на четвереньки. Человек бежит, жестами маня Медведя за собой. Медведь плетется за ним, но уже поздно.

Животное прошивает автоматная очередь. Почти все пули попадают Медведю в бок. Человек громко кричит, возвращается было к Медведю, но замирает в нерешительности. Медведь с трудом делает еще шаг и, громко вздохнув, падает навзничь. Пытается встать; он в замешательстве. Снова слышна автоматная очередь. Медведь вытягивает передние лапы, подбородок с хрустом впечатывается в мостовую. Зрители дружно зажмуриваются. Голова Медведя очень медленно перекатывается набок. Мужчина разворачивается и несется прочь со всех ног, как будто за ним черти гонятся.

Скоро погонятся.

Мы дружно переводим дух. Из-за кустов осторожно выходит цоци — гангстер, который сжимает в руках АК-47, любимую игрушку бандитов, революционеров и революционеров, ставших бандитами. Над головой цоци порхает какое-то размытое пятно. Колибри! Цоци подходит к медведю и пинает его носком ботинка. Медведь не шевелится. На всякий случай цоци прошивает зверя еще одной очередью. Колибри мечется у него над головой.

Вдали завывают сирены. Это частное охранное агентство, а не полиция — у них сирены различаются по тембру. Цоци задирает голову и видит, что половина жильцов стоит у окон и наблюдает. Он бодро машет нам рукой и снова скрывается за деревьями. У него над головой вьется колибри.

Мы все знаем, что сейчас будет. Все молчат. Мангуст ходит туда-сюда по подоконнику; усики у него дрожат. Сирены все громче. Медведь неподвижно лежит на мостовой рядом с покореженным металлическим каркасом уличного лотка.

Атмосферное давление стремительно понижается, как перед грозой. Мы слышим мерзкий звук — сначала он низкий и негромкий. Завывание все громче. И вдруг от деревьев начинают отделяться тени, как капли дождя после ливня. Темнота разрастается и сгущается, а потом бурлит. Японцы считают, что это голодные духи. Сайентологи называют явление «физическим воплощением подавленных энграмм». Некоторые очевидцы якобы слышат во мраке скрежет зубовный и видят рябь. Многие пытались записать явление на видео, но выходит лишь непроницаемая тьма. Мне больше нравится представлять явление черной дырой, холодной и безличной, как космос. Может быть, очутившись на другой стороне, мы превращаемся в звезды?

Пятно мрака проносится по дороге следом за убегающим человеком. Мистер Хан закрывает дочери глаза, хотя лучше бы защитил ее уши. Мы слышим вопль. Миг — и вопль резко обрывается.

Миссис Хан снова цокает языком. Она первая нарушает молчание, которое тяжело давит на нас, как будто кто-то вдруг нарушил закон всемирного тяготения:

— Ну и город!

А мне в голову приходит другая мысль.

— «Где твои родители?» — шепчу я, вспомнив свою галлюцинацию, продавщицу, у которой на беджике написано: «Убийца! Убийца! Убийца!» Продавщица склоняется надо мной… Мне пять лет…

— Родители? Кому-нибудь придется им рассказать, — соглашается миссис Хан. — А ну, пошли! — Она прогоняет от окна и дочь, и нас.

К утру, когда я просыпаюсь невыспавшаяся и злая, муниципальные уборщики уже сделали свое дело. Кровь смыли шлангами. Медвежий труп убрали. О ночном происшествии напоминает лишь черное пятно на асфальте, похожее сверху на воронку от взрыва, да желтая заградительная лента, перегородившая улицу. Плотный утренний поток машин движется в обход Твист-стрит.

Если бы только бригада уборщиков могла так же разобраться с моей машиной! Бенуа изумленно смотрит на нее, но ничего не говорит. Не только мне вчера досталось — «капри» тоже пострадал. Над ним изрядно потрудились. Дверцы вдавлены внутрь, фары разбиты, а на капоте огромными буквами выведено слово из трех букв. На лобовом стекле паутина трещин; в него били чем-то тяжелым. Наверное, ломом, который валяется на заднем сиденье. Им же вспороли обивку. Ну и в довершение всего нагадили на капоте — судя по запаху, не собаки, а люди. Хорошо, хоть не в салоне…

— Издержки профессии, — объясняю я Бенуа.

Теперь-то мне легко импровизировать. Вчера, когда таксист, который все-таки согласился довезти нас, остановился перед «Маи-Маи», рынок был уже закрыт, на стоянку легли длинные тени. Стоянка была совершенно пуста, если не считать обломков «капри». Я потребовала, чтобы таксист подождал, пока я заведу мотор. Вдруг они еще где-то рядом, скорчились под брезентом и наблюдают? Нет, скорее всего, рыщут где-то в городе… На всякий случай я подошла поближе к брезенту и показала средний палец. Надо было и машину бросить, но я упрямая. Не желаю, чтобы выводок крысят-наркоманов из канализации думал, будто им удалось меня запугать.

Я веду машину; Бенуа разглядывает синяки и царапины у меня на руке. На второй день они выглядят еще хуже. Будь я поумнее, не надела бы платье без рукавов.

— Тебе следовало вызвать полицию, — говорит он.

— Бенуа, полиции на нас наплевать.

— Значит, надо было, чтобы с тобой поехал я.

— Разве ты днем не работаешь?

— Я, так или иначе, скоро уезжаю…

— А еще тебе надо все устроить, подготовиться к путешествию.

— Могла бы просто ответить: «Нет, спасибо».

— Кстати, если хочешь мне помочь, ты в самом деле можешь оказать мне одну услугу… Только учти, это рискованно.

Бенуа вздыхает:

— От тебя я ничего другого и не жду.

— Да ладно тебе! Д’Найс гораздо хуже меня.

— Зато он далеко не такой красивый.

— Все твоей жене расскажу! — шучу я на автопилоте. Теперь нам с ним постоянно приходится обходить острые углы.