Эви хочет быть нормальной - Холли Борн

– Кто бы мог подумать, что нам предстоит схватка, – вскинув бровь, сказал Гай. – Удивительно.

– Заткнись, неудачник, – ответила я, а потом прицелилась и с силой ударила своим каштаном по его. Удар попал точно в цель, а потом наши бечевки переплелись. – Ну что, попался! – с восторгом вскрикнула я.

Гай согнулся пополам, точно его подстрелили:

– О-о-о, спасите-помогите! Она попала в меня! Попала!

Я победно вскинула кулак и закружилась на месте.

– Теперь моя очередь. Да, я ранен, но не повержен.

Гай вновь повернулся ко мне, и на миг мне сделалось страшно: страшно за свой каштан, за то, что с ним будет. Я подняла взгляд на Гая. Он смотрел мне прямо в глаза. Я судорожно вздохнула, но ответила тем же. Радужка у него была покрыта серыми крапинками, которых я раньше не замечала из-за того, что глаза у Гая вечно были красными. Но сегодня его взгляд был чистым, здоровым, пристальным… Как бы мне хотелось, чтоб он приблизился! Чтоб кончик его носа ласково коснулся моего, а наши губы слились в поцелуе…

А ведь в свои шестнадцать я еще ни разу ни с кем не целовалась в губы. Да-да, ни разу. И вовсе не потому, что мне не с кем было пойти на выпускной или еще куда, – просто сама мысль о том, чтоб трогать своими губами чужие всегда меня ужасала… Но теперь все изменилось.

Теперь я чувствовала, как к губам прилила кровь. Гай склонил голову набок, лукаво улыбнулся и подался вперед. Я закрыла глаза. Солнце так и било в опущенные веки.

Бам! От удара у меня аж рука вздрогнула. Осколки каштана градом посыпались мне на пальцы. Бечевка безвольно повисла. Гай издал победный клич.

– Он победил. Победил! Один удар – и победа у него в кармане! Зрители ликуют! Ита-а-ак, чемпионом по каштанам объявляется Гай Сми-и-и-и-итфилд! – прокричал Гай и сделал круг почета, вскинув руки в воздух.

Даже не знаю, какую часть моего тела больше всего смутил такой поворот – мозг ли, сердце ли, губы ли, так и не вкусившие поцелуя, дрожащие ли руки? Я чувствовала себя страшно униженной и не нашла ничего лучше, чем рассмеяться.

– Я требую реванша! – завопила я, надеясь скрыть за криком свое разочарование. – Немедленно!

– Ни за что!

Гай подбежал ко мне, подхватил, забросил себе на плечо и пробежал еще один круг почета.

– Отпусти! – завизжала я таким противным, писклявым голосом, что аж самой стыдно стало.

Он сбросил меня, и я повалилась в траву. Гай упал сверху и приподнялся на руках. Его лицо оказалось прямо над моим, а тело пригвоздило меня к земле. Спиной я ощущала каждую травинку под собой, а кожей – каждый лучик солнца, падавший на меня; я отчетливо видела все поры на его точеном лице. Его губы были как никогда близко. Вот только на этот раз я не осмелилась закрыть глаза. Я смотрела на него и мысленно спрашивала: «Что мы делаем? Ты хочешь меня поцеловать? Ты и впрямь меня поцелуешь?»

Гай казался потерянным. Он переместил вес на локоть, а свободной рукой медленно провел по моему лицу: по виску, потом по щеке, и остановился у краешка губ. Дыхание у меня перехватило… Неужели это случится? Неужели?..

Гай резко поднялся:

– Я же говорил, что никогда не проигрываю.

Меня захлестнуло разочарование. Подумать только, а я ведь так надеялась, но, увы, обманулась. Озадаченно заморгав, я встала и отряхнула джинсы.

– Тебе просто повезло.

– Ладно, мне пора.

Быстро собрав свои вещи, махнув мне рукой и бросив напоследок: «Увидимся в колледже», Гай из парня, который вот-вот меня поцелует, превратился в бледную точку на горизонте.

Пожалуй, не стоило ему писать. В конце концов, я и так уже опережала его на два сообщения, а он отставал. Теперь была его очередь. Я еще немного посидела в рощице, наблюдая за тем, как садится солнце и сгущаются сумерки. Заново переживая все случившееся. И тут в голову пришла мысль, что написать все-таки можно. После того, что было, я вполне имела на это право. И я торопливо – чтобы еще, чего доброго, не передумать – напечатала:

Смайлик-поцелуйчик я ставить не стала. Нарочно. Он меня не поцеловал – и я его не буду. Пока я шла домой, вдыхая вечернюю прохладу, меня посетила одна идея.

Я притронулась ко всем фонарям, которые попались мне по пути, то и дело проверяя телефон. Сообщений не было. Тогда я начала прикасаться к столбам по два раза. Не помогло.

На подходе к дому я уже барабанила по фонарям аж по шесть раз, бормоча: «Напиши, напиши, напиши, напиши, напиши, напиши!» Почему по шесть – и сама не знаю. Но тогда мне казалось, что так правильнее всего.

Когда я вошла в дом, Роуз сидела в гостиной и смотрела телевизор.

– Ты где пропадала? – спросила она.

Я метнула в нее недобрый взгляд. Ее предательство еще было свежо в моей памяти.

– А что? Хочешь снова маме наябедничать?

Роуз нахмурилась:

– Эвелин, про коробку с чистящими средствами я ей рассказала для твоего же блага. Я очень за тебя переживаю. Ты, по-моему… немного на взводе.

– Вовсе нет.

– Не хочешь со мной кино посмотреть? До вечера еще полно времени.

Как же мне хотелось согласиться! Я уже собралась предложить ей несколько фильмов на выбор, но одернула себя. В глубине души я еще злилась на Роуз.

– Не сегодня, – ответила я.

Мой голос прозвучал сдержанно, и она сразу поняла, в чем дело, – как-никак, мы все-таки сестры. Но взгляд у нее оставался печальным.

– Как хочешь.

Гай не писал мне до самого ужина. Да и после. К ночи новых сообщений тоже не прибавилось. Все «бабочки», что еще недавно копошились у меня внутри, испарились без следа. Туман в голове рассеялся. И пока я, сидя на кровати, пыталась отвлечься на чтение, меня вновь захлестнул поток недобрых мыслей.

Я встала с постели и с отчаянием поплелась в душ, чтоб смыть пот, который стекал с меня ручьями. Ноги у меня так дрожали, что я не могла стоять и забилась в угол под мощную струю горячей воды, которая стекала по моему лицу, разъедая макияж. Я схватила мочалку и принялась изо всех сил оттирать руки. Потом попыталась вызвать рвоту, но ничего не вышло, и я только пару раз сплюнула вниз слюну и стала наблюдать за тем, как она уносится в сток.