О, сколько счастья, сколько муки… - Анастасия Туманова

— Да я же… Вот шаленая девка… — растерянно сказал Семен. — Кто ж знал, что ты явишься?

— Уговор ведь был.

— Да как тебе в голову взбрело в «Каторгу» прийтить?! Как ты дошла-то? Живая? Целая?

— Я сопроводил, — встрял Спирька.

Паровоз смерил его тяжелым взглядом, полез в карман и вытащил монету. Спирька, сунув ее в рот, поклонился, невнятно прошепелявил:

— Оченно вами благодарны за милость…

Паровоз, не обратив на него внимания, взял Маргитку за руку и потащил за собой.

В верхней комнате трактира было довольно чисто. На открытом окне чуть шевелилась ситцевая занавеска, кровать с лоскутным одеялом стояла развороченная, подушка лежала на полу. На столе без скатерти валялись в беспорядке карты, рассыпанные папиросы, огрызки яблок, скорлупа орехов и «смит-и-вессон», который Паровоз поспешно сунул под матрас.

— Ну и отчаянная твоя башка цыганская! — восхищенно проговорил Сенька, становясь перед Маргиткой. — Додумалась — на Хитровку явиться! Да здесь и полиция-то шляться боится! Мои господа писатели вечор со мной только до Свиньинского дошли, а там — назад. Спужались, видишь! Нешто не понимаешь, что тут с тобой сотворить могли?

— Понимаю, — враждебно буркнула Маргитка. — Ты что, вчера шутил, аметистовый?

— Не шутил, но пьяный был, не думал, что говорю, — немного смущенно ответил Семен. Взглянув на Маргитку, снова широко, по-мальчишески улыбнулся. — Кабы знал — номер в «Астории» снял бы самый дорогущий, а тут… Ну, погоди, я за Ерофеичем пошлю. Вина хочешь? Конфетов каких, яблок — заказывай!

— Время — деньги, красавец, — сухо оборвала его Маргитка, садясь на разобранную постель. — Мне к вечеру домой успеть надо, в ресторан идти. Уговор наш помнишь? Побожись, что ни слова про нас с Ильей Настьке не скажешь. И не только ей — никому.

Паровоз молчал. С его лица сошла улыбка, взгляд стал жестким. Маргитка тревожно посмотрела на Семена, и в голову ей вдруг пришло, что здесь, в трактире «Каторга», Паровоз может сделать с ней все, что захочет, — и без всяких обещаний. «В окно кинусь», — отчаянно подумала она.

— Чтоб мне век свободы-матушки не дождаться… — хрипло поклялся Паровоз.

— Отвернись.

Семен не пошевелился. Маргитка пожала плечами, повернулась к нему спиной. На стул легло платье, за ним — рубашка. Забравшись под одеяло, Маргитка отрывисто сказала:

— Ну? Говорят тебе — времени мало…

Медленно, не сводя глаз с Маргитки, Паровоз стянул через голову рубаху.

Через полчаса Маргитка стояла у стула и одевалась — быстро, как солдат, опаздывающий в караул. Сенька, лежа в постели, следил за ее движениями. Его смуглое лицо казалось еще темнее обычного.

— Куда спешишь? Провожу…

— Обойдусь. — Маргитка накинула поверх кое-как застегнутого платья шаль, шагнула было к порогу, но тут же вернулась.

— Дай денег.

Семен встал, поднял с пола скомканные штаны, полез в карман. Маргитка следила за вором воспаленными сухими глазами. Губы ее были плотно, до белизны сжаты. Семен вытащил несколько кредиток, положил на стол. Маргитка не глядя взяла одну. Коротко пояснила:

— Это на извозчика, — и тронулась к двери.

— Погодь! — Сенька догнал девушку, взял за плечо. Маргитка молча скинула его ладонь. — Да что ж ты, зараза!.. — взорвался наконец он. — Сама ведь пришла!

— Уговор не забудешь? — спросила Маргитка.

— Тьфу! Эк ты за своего любочку дрожишь! Не бойсь, Паровоз свое слово держит, балаболить не буду. — Семен вернулся к столу, встал у окна. Глядя на улицу, глухо спросил: — И что ты в нем сыскала-то, распроети твою мамашу? Он же тебе в отцы годится! Женатый! Детей орава! Да чем он меня-то лучше, Илья твой, чем?!

— Да всем, — спокойно ответила Маргитка, идя к двери. Уже на пороге остановилась, посоветовала: — Ты смотри не сказывай никому, почему я к тебе приходила.

— Это отчего ж?

— Не позорься.

Стукнула дверь. Минуту Паровоз стоял не двигаясь. Затем несколько раз молча, с силой ударил кулаками по столу. Стол затрещал, с него полетели на пол папиросы и игральные карты. Снова скрипнула дверь, в щели показалась изумленная физиономия буфетчика, но Семен не повернулся, и она исчезла.

Маргитка рассчитывала, что ее проводит Спирька, но, когда она спустилась в трактир, тот был уже вмертвую пьян и лежал под столом, пристроившись головой на перекладине. Рядом сидела грязная девчонка лет десяти и, вцепившись руками в редкие волосы, навзрыд причитала:

— Ой, и с какой-такой радости голубь мой запил-та-а-а-а?..

Увидев Маргитку, она тут же перестала выть, вытерла кулаком нос и деловито предложила:

— Сопроводить до Солянки, мадама благородная? Не боись, не обижу.

Вдвоем они вышли из трактира. Прямо на крыльце валялся пьяный оборванец огромных размеров и храпел, как першерон. Пока Маргитка раздумывала, как удобнее обойти эту тушу, девчонка вцепилась в него обеими руками и, дико завопив: «Да навязался на хребет, скотина!!!», свалила его с крыльца в лужу.

— Идем!

— Спирька тебе кто? — поинтересовалась Маргитка, когда они отошли от трактира. — Брат?

На испорченном прыщами и коростой лице девчонки появилось мечтательное выражение.

— Куды — брат… Любовь! До гробовой доски! На ночь я только с им ложуся!

До самой Солянки Маргитка не сказала ни слова. Менять полученную от Паровоза кредитку ей не хотелось, и она отдала провожатой свою шаль. Девчонка посмотрела изумленно и, не поблагодарив, кинулась в щель между домами, видно, боясь, что «благородная мадама» передумает. Маргитка быстро, почти бегом пошла вверх по Солянке.

Старик-извозчик дожидался в Спасо-Глинищевском. Маргитка взобралась в пролетку, обхватила плечи руками. Хрипло бросила:

— Вези.

— Куда везть-то? — сочувственно спросил извозчик. — Обратныть на Грузинскую?

Маргитка задрала голову, ища солнце. Было около пяти часов вечера.

— Нет. На Калитниковское кладбище отвези. Тут недалече.

До самого кладбища Маргитка сидела не шевелясь, глядя в одну точку, и вздрогнула от окрика извозчика:

— Приехали, барышня!

Подняв голову, она тупо, словно пробудившись ото сна, посмотрела в заросшее пегой бородой лицо старика. Чуть было не спросила: «Куда приехали?», но, оглядевшись, увидела ограду и церквушку кладбища. Садящееся солнце тянуло лучи сквозь листву старых лип, повсюду стайками толклись комары. Со стороны церкви доносился слабый колокольный звон.

Маргитка пошла на другой конец кладбища, туда, где дикие заросли лопухов и лебеды закрывали старые могилы, а кроны старых лип сходились над головой в плотный зеленый шатер. Проходя мимо часовни, она по привычке бросила взгляд на треснувшую плиту, хотя и знала, что сегодня Ильи здесь нет. В избушке Никодима тоже не было никого, и дверь оказалась приперта заступом. Маргитка продралась сквозь полынные дебри, спугнула ежа, копошившегося в лопухах, пролезла сквозь пролом в кладбищенской стене и, цепляясь за торчащие из земли корни деревьев, начала спускаться в овраг.