Ливонская война 1558-1583 - Александр Шапран

Возникает вопрос: может быть не стоило тогда торопиться и перевооружать армии малопригодным к бою ручным стрелковым оружием, а вместо этого продлить срок использования холодного до большего усовершенствования огнестрельного?

Сторонники такой концепции находятся до сих пор, и они также не правы, как не правы и те, которые напротив ратуют за то, что с появлением первых ручных пищалей необходимо было немедленное и полное упразднение луков и самострелов.

И Европа, и Московская Русь выбрали в этом направлении правильный путь. Луки и стрелы ушли в прошлое, время их безнадежно миновало, и при всех их преимуществах перед ручными пищалями в сказанном нет противоречия с действительностью. Дело в том, что в своем развитии холодное оружие дальнего боя уже давно достигло пика. К рассматриваемому времени прошло несколько веков от последнего новшества в этом направлении — изобретения арбалета. Большего в этом направлении достигнуть нельзя, и время доказало это: все усовершенствования лука, вплоть до современного спортивного, не изменили принципа, а потому не улучшили ни его дальнобойности, ни прицельной дальности.

Иное дело — огнестрельное оружие. За ним будущее, надо только пережить время, когда оно достигнет степени высокой боепригодности. И во все это время не следует вооружаться исключительно только архаическими, отжившими свой век луками и арбалетами. Как не следует полностью отказываться от последних и целиком и полностью отдавать предпочтение новоизобретенным, а потому малопригодным образцам огнестрельного оружия. Нужен долгий переходный период с постепенным изживанием одного вида оружия со столь же постепенным освоением другого. И этот процесс государства Европы прошли за несколько столетий. Не стала исключением и Москва. И именно XVI век стал в этом смысле переломным, в его середине вспыхнула одна из самых продолжительных войн в мировой истории — Ливонская война Московского государства против коалиции европейских держав. И с обеих воюющих сторон на вооружении армий всех стран-участниц можно было наблюдать в равной степени использование как огнестрельного оружия индивидуального пользования, так и, казалось бы, пресловутых луков и самострелов. Пожалуй, с московской стороны этого архаизма было все-таки больше, но последнее объясняется довольно высоким процентом воюющих на ее стороне татарских и других ордынских войск.

Теперь, охарактеризовав экономическое и военное состояние Московской державы, попробуем представить, что же такое являл из себя на тот момент ее соперник. Что противостояло военной мощи Московской державы в Прибалтике?

В войне против Москвы на стороне ее соперника выступила целая коалиция союзных держав, недовольных агрессивной политикой русского Царя, но на первом этапе войны московскому могуществу противостояла одна лишь Ливония.

На начало московской агрессии Ливония являла собой конфедерацию пяти феодальных государств: Ливонского Ордена, а также Рижского, Курляндского, Дерптского и Эзель-Викского епископств, занимающих территорию, меньшую территории Рязанского княжества — одного из последних уделов Руси, позже других вошедших в состав Московской Державы. Политическим ядром всего этого государственного образования, его стержнем оставался Ливонский Орден — военно-католическая организация крестоносцев.

Как мы знаем, в течение долгого времени Ливонский Орден оставался главной военной силой и политической опорой немецкого феодализма и католической церкви в Восточной Прибалтике. Но к XVI столетию экономическое и политическое положение Ордена стало приближаться к краху. Рыцарско-монашеский уклад жизни с его архаическими формами ведения хозяйства привел экономику Ливонии к полному упадку, а практически развал Тевтонского Ордена после Грюнвальдской битвы и внутренние противоречия в самой Ливонии окончательно подорвали ее политическое положение. Влияние учения Лютера и, как следствие, отступление большей части ливонского населения от католицизма в пользу протестантства, начавшееся с 20-х годов XVI века и постепенно приведшее к победе идей реформации, окончательно внесло раскол в общество и ослабило внешнеполитические позиции Ордена. В то же время не спадающая острота национальных противоречий между немецкими феодалами, с одной стороны, и латышскими и эстонскими крестьянами — с другой способствовала неустойчивости его внутреннего состояния. Располагавшая статусом независимого государственного образования Ливония в течение трех столетий не попыталась выработать даже основы идеи национального единства. Выродившееся рыцарство утопало в роскоши, нещадно эксплуатируя обнищавшее до последней степени коренное население. Более пятидесяти лет, прошедших со времен последних столкновений на псковско-ливонском порубежье, потомки покоривших ливонскую землю крестоносцев не брали в руки оружия. Сменилось два поколения хозяев ливонских земель, знавших о рыцарских доблестях только понаслышке. Государство еще кое-как держалось благодаря наивыгоднейшему географическому положению с его пересекавшимися морскими путями и обустроенными гаванями, дававшими неограниченный простор для международной торговли. А потому многие заинтересованные соседи, главным образом страны Ганзейского союза, старались поддержать хрупкое положение Ордена и сопредельных с ним епископств. Но в целом, оставаясь номинально под властью германского императора и римского папы, Ливония фактически была предоставлена самой себе, пребывая в томительном ожидании, когда хищные и более сильные соседи разорвут ее на куски.

О военном потенциале выбранного для себя Москвой противника, ввиду скудности данных, судить трудно, но сравнительную оценку соперников сделать можно. Выше, ссылаясь на источники, мы говорили, что население русского государства на начало войны за завоевание Ливонии насчитывало семь миллионов человек. Точных данных о численности населения Ливонии в те же времена нет, но зато известно, что в современных государствах Латвии и Эстонии, взятых вместе, общая внешняя граница которых чуть ли не абсолютно совпадает с границами Ливонии середины XVI века, население сегодня составляет около четырех миллионов человек. Иными словами, число жителей на территории бывшей Ливонии в начале XXI века едва достигло половины того, что проживало в России четыре с половиной столетия назад.

Главным козырем рыцарства в новой для него войне с восточным соседом оставались мощные каменные замки и крепости, густой сетью покрывшие всю страну, но и они были не в состоянии спасти свое государство, а только на несколько лет отсрочили его гибель.

Чем же все-таки определялась в те времена военная сила Ордена?

Полноправными членами Ордена, именуемыми братьями, считались только рыцари, они же единственно представляли собой вооруженную силу государства. О полном упадке этой силы говорит тот факт, что в конце XV века в Ордене насчитывалось 500 рыцарей, а в середине XVI века, непосредственно перед Ливонской войной, их было только 150.

Здесь, пытаясь количественно оценить состав воинских сил Ордена, требуется тот же подход, что и при количественной оценке поместных войск Московской державы. Как и там служилый по отечеству был обязан привести с собой под государевы знамена строго положенное регламентом число вооруженных слуг, так и тут всякий рыцарь отправлялся на войну в окружении кнехтов и других, вассально зависимых от него людей, составляющих войско Ордена. Сколько конкретно людей могло находиться при каждом рыцаре, сказать трудно, но, согласно источникам, в войнах конца XV века Орден выставлял войско в 4 тысячи человек. Это тогда, когда число рыцарей достигало 500. Следовательно, каждый из них имел при себе в среднем по восьми других воинов. А ведь конец XV века — это хоть уже и не расцвет Ордена, но еще и не самый закат. Сколько был в состоянии поставить каждый рыцарь в середине XVI века, мы сказать не можем, но то, что Орден вступил к этому времени в полосу своего упадка, остается непреложным фактом. Да и рыцарей в нем оставалось только полторы сотни.