Сороки - Марк Эдвардс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я лучше лягу.
— Я с тобой.
— Как хочешь.
Джейми лежал рядом и слушал, как она плачет. Он чувствовал себя бесполезным и беспомощным. Он испытывал одновременно горе, ненависть, жалость, чувство вины и гнев. Ему казалось, что у него атрофировались все мышцы. Его сердце умерло. Ничего хуже этих похорон в его жизни не случалось. Кирсти рыдала. Джейми стоял рядом, остро ощущая собственную бессмысленность, и хотел куда-нибудь исчезнуть. У их дочери было имя: Лили. Джейми пытался не думать о ней как о живом младенце, ребенке, девочке. Пытался не думать, что она носила бы платьица, сидела бы у него на коленях, смеялась, дразнила бы его и называла папой.
От любви делалось так больно, что ему приходилось вызывать в себе ненависть.
Он поверить не мог, что повел себя так глупо. Зачем он поверил Крису? Почему он решил, что они могут стать друзьями или хотя бы приятелями? Крис и Люси были больные, сумасшедшие, страшные. В голове у него всплывали слова, которые он слышал в фильмах и читал в газетах. Слова для описания психопатов, преступников и серийных убийц, тиранов третьего мира, мучителей животных, фашистов, насильников, подростков, которые приходили в школу с ружьями и расстреливали учителей и одноклассников.
Эти слова так часто мелькали в голове, что потеряли всякий смысл. Теперь он понял, как зло проявляется в жизни обычных людей. Не надо пытаться понять, почему так происходит. У злодея было несчастное детство? Что-то в прошлом искалечило его душу? Это заложено в его натуре? Все это неважно. Важно только то, что происходит.
И что он будет со всем этим делать?
Джейми не спал всю ночь и к рассвету принял решение.
* * *
Майк стоял у ксерокса и болтал с блондинкой по имени Карен. Джейми подошел к нему и сказал:
— Мне нужна помощь твоих друзей.
Карен опустила глаза. Она явно вспомнила, что произошло с женой Джейми — печальные новости быстро разлетелись по офису, — извинилась и убежала.
Майк взял Джейми за локоть и отвел к стене, чтобы их никто не услышал.
— Что?
Джейми посмотрел ему в глаза:
— Ты знаешь, о чем я. Я хочу, чтобы твои друзья помогли мне с соседями. Я хочу, чтобы их избили. Напугали. Лучше бы, чтобы они уехали.
— Ты уверен?
— Да. Уверен, — он наклонился вперед, едва не касаясь носом Майка, и зашептал: — Они убили моего ребенка.
Майк отшатнулся:
— Эй, это же был несчастный случай.
Джейми яростно замотал головой. Он не моргал.
— Помоги мне.
Майк посмотрел на него оценивающе:
— Ну, если хочешь. Я тебя не виню. Если это был не несчастный случай, я позвоню друзьям вечером и все узнаю.
— Скажи, что я заплачу.
Майк положил руку Джейми на плечо и тихо сказал:
— Я же сказал, что они мне должны. Я им позвоню. Если они согласятся, ты дашь мне все подробности. Имена, описания и то, что с ними нужно сделать.
— Я хочу сделать им больно.
— Ну да, только нужно как-то конкретизировать требования, если ты понимаешь, о чем я.
Джейми кивнул.
— Да, пожалуй.
— А теперь я бы на твоем месте выпил чаю, — улыбнулся Майк. — Или вообще пошел бы домой. Неважно выглядишь.
— Домой, — кивнул Джейми. — Хорошая идея.
Он развернулся и ушел.
Как только он вызвал лифт, по громкой связи раздалось объявление: «Всему персоналу собраться в зале на третьем этаже на важное совещание. Повторяю, всему персоналу…»
Джейми не стал слушать. Лифт доехал до первого этажа, он вышел и сел в машину. Его ждала жена.
Он вернулся домой и с порога позвал Кирсти. Дверь в детскую была по-прежнему закрыта. Заходила ли она туда? Он так и не смог этого сделать. Он не хотел видеть колыбельку, мобили и крошечную одежду. Говорят, что нельзя жалеть о том, чего никогда не имел. Какой бред, а! Какая чушь!
Кирсти оказалась в гостиной. Она гладила форму. Работал телевизор — шло какое-то жуткое американское ток-шоу. Две женщины спорили о невероятно уродливом мужчине, лицо которого, кажется, посекло металлическими осколками. Джейми убавил громкость.
— Что ты делаешь?
— Форму глажу.
— Это я вижу. А зачем?
— Пойду завтра на работу.
— Кирсти, это слишком рано. Нужно отдохнуть. Так врачи говорят.
Она замерла. Джейми видел, как напряжены у нее плечи. Она вела себя так, как будто мир хотел ее обидеть. Одинокая слеза скатилась по щеке и упала на куртку, которую она гладила.
— Я не могу сидеть дома. Дома меня ничто не отвлекает. И я знаю, что они рядом, — она перешла на шепот, — слушают меня. Мне нужно уехать отсюда, Джейми. Давай продадим квартиру. Ты же завтра сможешь подать объявление? Нам нужно уехать. Я не могу больше здесь жить.
— Но…
— Не возражай, пожалуйста. У меня нет сил спорить. Я слишком устала.
— Ладно. Кирсти! Форма!
Пока они разговаривали, она прижимала утюг к ткани, которая теперь задымилась. Она сразу же подняла утюг, и из-под него поднялся клуб бледного дыма. Кирсти закашлялась.
— Черт!
Она изучила курточку, на которой теперь темнела коричневая подпалина. Кирсти прижала ткань к лицу и заплакала. Джейми обошел гладильную доску, отключил утюг и обнял Кирсти. Они сели на диван и заплакали вместе, впервые после несчастного случая.
Они сидели так, пока не стемнело.
Джейми встал и достал из холодильника бутылку вина.
Оба нуждались в алкоголе, чтобы заглушить боль. Хотя бы на вечер.
Кирсти поджала ноги и положила голову на плечо Джейми. Она постоянно трогала живот, как будто не могла поверить, что все это на самом деле случилось.
— Ты же сходишь завтра к агенту по недвижимости?
— Да.
— Нет смысла с ними бороться, Джейми. Ты же сам знаешь. Мы уже проиграли. И я просто хочу уехать. Начать сначала. В другом месте. Мы купим домик в тихом районе, подальше от Лондона. Будем ездить на работу на поезде. У нас в больнице есть развозка. Все будет хорошо.
Он кивнул и поцеловал ее в лоб.
— Я все поняла, когда полиция не заинтересовалась.
У нее был такой усталый голос, что Джейми подумал, не принимает ли она что-нибудь — снотворное, транквилизаторы, успокоительные. Его бы это не удивило.
— Вообще не заинтересовалась. «Несчастный случай, сэр». И все.
— Так я и думала.
Они сидели молча. Экран телевизора мерцал. Показывали какую-то детскую программу: в ней танцевали разноцветные марионетки, изображающие
