Закон есть закон - Александр Старшинов

– Это моя пьеса! – сообщил лохматый парнишка, стоявший рядом со мной и увлеченно хлопавший в ладоши. – Идем, отметим. Я угощаю! – Он кивнул на столик, где были выставлены тарелочки с закусками и бутылки с пивом.

– Пьеса отличная, – согласился я. – Такую надо играть не на уличных подмостках, а в настоящем театре.

– Да ладно шутить… А у тебя отличная маска. Где купил?

– Один хмырь удружил… – Кажется, в первый раз моя физия оказалась уместной.

– Браво, Полина! – Макс, стоявший за моей спиной, взревел от восторга. Он уже успел набить полный рот бутербродами, но это не мешало ему кричать.

Тут-то я наконец узнал фею. Через минуту действие закончилось, и Полина сбежала вниз по ступенькам. Она была совсем иной – не знакомой чуть ли не с детства Полли, а принцессой, которая только что порхала на сцене перед публикой и молола несусветную чушь, что сочинил, томясь предчувствием перемен, лохматый автор. Что принц шепелявит, что король моложе принца, что все это галиматья, подсвеченная лишь одним – идущими на город энергетическими волнами, в чьем блеске и треске любой хлам может показаться шедевром, меня не волновало. Сама атмосфера этой площади заставляла сердце биться иначе, глаза – видеть иначе, а мысли… Мысли вдруг совершили безумный скачок, будто я прямиком с нижних склонов Альбы перенесся на площадь Согласия. Я вдруг понял одну вещь: я тоже король, и у меня есть те, за кого я отвечаю. Я сманил кучу народу, пообещал победу и обещаний пока не выполнил…

– Полина! – Я помахал ей.

Она рванула ко мне со всех ног, подбежала, повисла на шее.

– Невероятно… – пробормотал я.

– Что такого невероятного?! – Полина отстранилась и уперла руки в бока. Глаза ее сияли не хуже, чем глаза призрака.

– Хаос, – пояснил я.

– Вот именно! Для этого и даны нам эти чудесные дни. Для творчества, для театра, сцены, песен и звона струн – эти дни ни на что другое употреблять больше нельзя.

– Хотел позвать тебя в свою команду, – спохватился я.

– Спасибо за предложение, но у меня – сцена! – Она строго помахала пальчиком перед моим носом.

Я кивнул. Я понял, что и сам думаю точно так же. Когда Пелена падает, воздух становится другим, мир меняется, иначе бьется сердце, и слова обретают высокий и тайный смысл. И самое горькое, что это удивительное время промелькнет в одно мгновение – мгновение, которое ты вынужден растратить на то, чтобы отбиваться от грабителей и бандитов, и все, что ты запомнишь об этом времени, это грязь и смерть на улицах, это озверевшие людские рожи, это страх, слезы и крики. А когда Пелена закона вновь накроет остров, ты будешь бормотать. «Ну наконец-то» и делать вид, что радуешься, притом что сердце сжимает тоска, и будешь повторять: «Зачем же было это время? Для чего? Что я упустил?» И втайне будешь мечтать о новом пришествии хаоса… и долго и тщательно готовиться. Но в результате все равно окажешься не готов.

– Полина, а ты не боишься? Грабителей… – Я запнулся. – И убийц?

– Все, приходящие сюда, становятся либо актерами, либо зрителями, – безапелляционно заявила Полина.

Я вдруг понял, что она ничуточки не изменилась с падением Пелены, она всегда была такой. До той минуты я знал лишь одного человека, который вот так легко и светло мог пройти сквозь хаос, – это Граф. Вот же синь! Что же делать? Влюбиться в Полину, что ли? А как же разница в пятнадцать лет?

На сцене тем временем действие продолжалось.

– Полли, крошка, – схватил фею за руку Макс. – Хочешь сказать, что ты и твои друзья вот так готовились к дням хаоса?

– Конечно!

– Полина! – окликнул ее полноватый паренек в просторной футболке до колен, из-под которой виднелись мешковатые штаны. – Через минуту твой выход!

– Пока, ребята! – Фея чмокнула меня в щеку, потом расцеловала щетину Макса и упорхнула.

Мой друг стоял ошарашенный, с раскрытым ртом.

– А почему меня не предупредили? – запоздало спросил Макс неведомо кого. – Я бы мог… Я в детстве играл на сцене. И в студенческие годы на гитаре… и еще писал сценарии… У меня они где-то еще… лежат.

Он сбился и поглядел на меня с таким несчастным видом, будто я украл у него шанс на самый прекрасный миг в жизни.

– Макс, думаю, за две недели ты подготовишься и выступишь здесь… – Я попробовал пошутить, но он не понял моей шутки.

Макс стоял и не двигался, а в глазах его блестели слезы.

– Пошли! – Я положил ладонь ему на плечо. – Нам пора в норку к Дайне искать глупого кролика. И, кстати, где Гарри и его гаврики?

В первый миг мне показалось, что Гарри сбежал, но потом я понял, что ошибся. Он стоял в первом ряду возле сцены и отчаянно бил в ладоши. Рядом Кабан сидел на тюке с награбленным и аплодировал не менее ожесточенно. Подле него примостились Гриф и тощий как палка Пончик…

– Гарри! – окликнул я парнишку. – Нам пора в «Тощую корову»!

Тот хлопнул в ладоши пару раз напоследок и стал протискиваться ко мне. Его товарищи тоже. Один лишь Кабан так и остался сидеть на тюке.

– Сейчас я его приволоку, – сказал Гарри и даже шагнул в сторону товарища.

– Не надо! – Я его остановил. – Если он проведет дни хаоса, хлопая в ладоши, это не самое худшее.

* * *

Сразу за площадью вернулась прежняя картинка: выпотрошенные грабителями дома, разбитые окна, взломанные решетки. Нагая женщина с расколотой как орех головой лежала в кровавой луже на мостовой. Миу при виде ее отвернулась и прикрыла лицо отворотом куртки. Пончика вырвало – кажется, уже во второй или в третий раз за время нашей передислокации.

«Женщина выбросилась из окна верхнего этажа…» – фиксировал я почти равнодушно.

Чуть в стороне у порога – пристреленная собака. Еще собаки, уже живые, грызущие труп подростка. Сгоревший дом, еще чадящий… что-то вывалено у входа – вещи и обломки мебели, кажется. Рассматривать не хочется. Кто-то тащит огромный пружинный матрас. Мужчина? Женщина? Не разглядеть. Свет висящего на высоте третьего этажа фонаря отражается в осколках разбитого зеркала на мостовой. Где-то играет музыка, кто-то хохочет. Воет женщина. Гремит цепь, за которую Макс цепляется и едва не падает… Несколько фигур в темном, похожие на насекомых, копошатся в развороченном чреве магазина. Осколки зеркальных стекол витрины торчат в рамах острыми зубьями.

Я шел впереди, призрак за мной.

Интересно, почему призраки убивают свою команду – просто потому, что хочется крови, как вина? Или царящий вокруг хаос проникает в их душу и требует все новых и новых смертей?

Куда мы идем? Зачем?

Ах да, мы ищем Черного Кролика…

Я, как автомат, переставлял ноги. Смотрел, видел, но не чувствовал. Я одеревенел. Стал частью мерзости, которую принес с собой хаос, как будто нахлебался нечистот.