P.S. Я все еще люблю тебя - Дженни Хан

– Все это было сто миллионов лет назад. И все равно…

– И все равно… – эхом отзывается Алисия.

Они обе нежно мне улыбаются, с такой настоящей и искренней привязанностью, что на глазах снова выступают слезы.

– Что мне теперь делать, если Питер больше не мой парень? – думаю я вслух.

– То же самое, что ты делала до того, как он стал твоим парнем, – говорит Алисия. – Будешь жить своей жизнью и поначалу будешь по нему скучать, но со временем это пройдет. Станет легче.

Она наклоняется и прикасается своей тонкой рукой к моей щеке. На ее губах играет улыбка.

– Тебе просто нужно время, а у тебя, малышка, есть все время мира.

Это утешительная мысль, но я не верю, что это правда. Не до конца. Думаю, для молодых все по-другому. Минуты дольше, сильнее, насыщеннее. Я лишь знаю, что каждая секунда без него кажется нескончаемо долгой, как будто я жду, просто жду, когда он ко мне вернется. Я, Лара Джин, знаю, что он не вернется, но мое сердце, похоже, не понимает, что все кончено.

После, восстановив энергию и вытерев слезы, я сижу с Джанетт в ее кабинете и обсуждаю детали вечера. Когда она упоминает гостиную, я замираю.

– Джанетт, в гостиной слишком мало места.

– Даже не знаю, что тебе сказать. Зал для мероприятий зарезервирован под бинго. У них постоянная бронь на вечер пятницы.

– Но у нас будут танцы! Может, игроки в бинго переместятся в гостиную на один вечер?

– Лара Джин, я не могу передвинуть бинго. К нам приходят все окрестные пенсионеры, включая мать арендодателя. Играет много политиков. Мои руки связаны.

– Ладно, а как насчет столовой?

Можно убрать столы и организовать танцпол в центре зала, а вдоль стены поставить длинный стол с прохладительными напитками. Может сработать.

Джанетт одаривает меня взглядом: «Детка, я тебя умоляю».

– А кто будет двигать все столы и стулья? Ты?

– Да, я, и я могла бы привлечь несколько добровольцев…

– Чтобы кто-нибудь из постояльцев надорвал спину и засудил нас? Нет, грасиас.

– Не нужно будет двигать все столы, только половину. Вы можете попросить персонал помочь?

Джанетт уже качает головой, когда меня посещает вдохновение.

– Джанетт, я слышала, что к нам на танцы привезут постояльцев из Фернклифа. Фернклиф! Они уже называют себя лучшим домом престарелых в Блю-Ридж.

– О боже, Фернклиф – дыра. И работают там одни отбросы. А я дипломированный специалист. Лучший дом престарелых в Блю-Ридж? Ха! Не смешите мою задницу.

Остался последний рывок.

– Говорю вам, Джанетт, мы будем выглядеть глупо, если вечеринка не удастся. Этого нельзя допустить. Я хочу, чтобы постояльцы Фернклифа вышли или выкатились отсюда в своих колясках, сокрушаясь, что живут не в Бельвью.

– Ладно, ладно. Я велю уборщикам помочь тебе подготовить столовую, – Джанетт грозит мне пальцем. – А ты упорная, детка.

– Вы не пожалеете, – обещаю я ей. – Хотя бы для фотографий. Мы выложим их все на сайт. Все будут смотреть и завидовать.

От этих слов Джанетт удовлетворенно щурится, и я наконец-то могу вздохнуть спокойно. Вечеринка должна пройти идеально. Просто обязана. Это моя единственная отрада.

В субботу вечером я накручиваю волосы. Для меня это, по сути, акт надежды. Я люблю накручиваться на ночь и думать о том, что может случиться со мной завтра. К тому же волосы выглядят лучше, если на них поспишь, и не кажутся чрезмерно объемными.

Я заколола половину и почти закончила с одной стороной, когда Крис карабкается ко мне в окно.

– Я сейчас вроде как наказана, так что мне надо дождаться, пока мама заснет, прежде чем возвращаться домой, – говорит она, снимая свою байкерскую куртку. – Ты все еще в депрессии из-за Кавински?

Я наматываю очередную прядь волос на щипцы для завивки.

– Да. Вообще-то еще даже двух суток не прошло.

Крис обнимает меня одной рукой.

– Мне неприятно это говорить, но ваши отношения были обречены с самого начала.

Я смотрю на нее обиженным взглядом.

– Большое спасибо.

– Ну, это правда. То, как вы сошлись, было странно, а потом вся эта история с видео в джакузи. – Она забирает у меня щипцы и начинает накручивать собственные волосы. – Хотя, должна сказать, тебе было полезно пройти через все это. Ты была слишком закрытой, подруга. А еще ты любишь осуждать других.

Я отбираю у нее щипцы и делаю вид, что хочу ударить ее ими по голове.

– Ты пришла, чтобы меня подбодрить или сообщить мне обо всех моих недостатках?

– Прости! Это я так, к слову. – Она одаривает меня веселой улыбкой. – Не грусти слишком долго. Это не в твоем стиле. Есть куча парней помимо Кавински. Зачем тебе жалкие подачки от моей двоюродной сестры, когда есть такие, как, например, Джон Макларен? Он классный. Я бы сама его закадрила, если бы ему не нравилась ты.

– Я сейчас не могу думать ни о ком другом, – говорю я тихо. – Мы с Питером только что расстались.

– Между тобой и малышом Джонни есть искра. Я видела это собственными глазами, когда мы открывали капсулу времени. Он тебя хочет. – Крис толкает меня плечом. – Он же тебе раньше нравился. Может, от этого чувства что-нибудь осталось.

Я игнорирую ее и продолжаю накручивать волосы, по одной пряди за раз.

На химии Питер все еще сидит передо мной. Я не знала, что можно скучать по человеку еще сильнее, когда он в нескольких сантиметрах от тебя. Может, дело в том, что он даже не посмотрел на меня ни разу. Раньше я не до конца осознавала, какой важной частью моей жизни он стал. Он стал мне так… близок. А теперь ушел. Он не ушел, он прямо здесь, но мне он больше недоступен, что, возможно, еще хуже. В какой-то миг все было действительно хорошо. Очень, очень хорошо. Разве это было не прекрасно? Может, самым прекрасным моментам не суждено длиться долго? Может, это и делает их такими сладкими? Их мимолетность? А может, я просто себя успокаиваю. Это помогает, кое-как. Но даже «кое-как» на сейчас достаточно.

Когда урок заканчивается, Питер задерживается у своей парты, а потом поворачивается и говорит:

– Привет!

Мое сердце подскакивает.

– Привет.

У меня возникает внезапная дикая мысль, что, если он захочет вернуть меня, я соглашусь. Забуду о своей гордости, забуду о Женевьеве, забуду обо всем.

– Я хочу, чтобы ты вернула мне кулон, – говорит Питер. – Мне он нужен.

Я прикасаюсь к медальону в форме сердца, висящему у меня на шее. Утром я хотела его снять, но не смогла.