Эль Пунто - Виктор Колюжняк

Договор лежал на столе.

– Нам нужно построить зиккурат, – пробормотала я, безуспешно пытаясь скрыться за старой несмешной шуткой.

В телефоне демон-искуситель Мирошниченко ждал моего решения. И я тоже ждала, что оно вот-вот придёт. Вот-вот. Ещё чуть-чуть. Ну же, где ты?

Тишина.

* * *

Не знаю, кто, что и кому сообщил, но до обеда меня не трогали, и этого времени хватило, чтобы подготовиться.

Первым делом я отодвинула свой стол с компьютером. Развернула его ко входу. Поставила так, что осталось лишь узкое пространство, чтобы проникнуть в комнату. И на то место я поставила стул.

Для посетителей, значит. Просителей, докладывающих, сообщающих, требующих, советующихся и прочих. Всех, кто придёт.

Вторым шагом я оборудовала себе уголок отдыха. Передвинула свободное кресло и маленький столик в угол, к шкафу. Поставила так, чтобы ниоткуда снаружи это место не просматривалось.

Для себя. Отдыхающей, размышляющей, решающей, тоскующей, готовой на всё. Если что-то понадобится, конечно.

А в-третьих, я достала камеру и положила на стол.

Они приходили поодиночке – кто засвидетельствовать почтение, кто спросить, как же мы будем дальше жить, а кто-то просто искренне поздравить. Я сидела за столом и, улыбаясь, внимала. А когда они уже собирались уходить, просила задержаться. На секундочку. Фото на память.

И вот здесь всё сразу становилось понятно: кто пожимал плечами и улыбался, кто вздрагивал и менялся в лице, кто высокохудожественно приподнимал бровь, а кто пытался сразу же уйти, закрывая лицо.

Разумеется, я не собиралась ставить диагноз по фотографии. И никаких далеко идущих выводов. Просто хотелось посмотреть на реакцию, ведь в тот момент мне не нужны были единомышленники, а нужны всего лишь те, кто сделает то, что их просят. Пусть даже с внутренним несогласием.

Я не знаю, почему они меня слушались. Может, просто радовались, что появилась хоть какая-то определённость.

Ещё я не понимала, как удаётся решать возникающие вопросы. Наверное, я просто нахваталась то одного, то другого, пока слонялась по людям, скрываясь от безделья. Имеющий уши да услышит. Имеющий разум да поймёт.

И это при том, что мой работодатель пропал сразу, как я подписала договор. Никаких тебе напутственных слов, сурового контроля или еженедельных отчётов. Наверняка Хосонов и Мирошниченко и без меня видели, что и как происходит, но я на их месте всё-таки требовала бы докладов. Просто чтобы не расслаблялись.

Хотя я и без того не расслаблялась. Мы строили настоящий Эль Пунто здесь, в реальности. Это завораживало само по себе.

Лишь одно подтверждение, что обо мне не забыли, я получила до конца месяца. То было электронное письмо от Мирошниченко с глубокомысленным посланием:

Несколько минут я размышляла, что ответить. В итоге ограничилась смайликом.

К концу месяца мы наняли столько подрядчиков, сколько могли, и получили проект застройки на десять домов – число, на котором настояли Х&М.

В моих снах Эль Пунто был больше, но я решила, что владельцам виднее. Они явно знают лучше.

Иногда мне хочется почувствовать настроение мира. Чем сейчас дышат люди, чего хотят, к чему стремятся, как живут. Существуя в своей маленькой раковине, ограниченной социальными нормами, я обычно этого не вижу. Разговоры друзей в социальных сетях – всё та же раковина. Потому по старой русской традиции я хожу в народ.

Лучше всего для этих целей подходит торговый центр. Мекка для всех заблудших душ, которые знают, чего хотят, или же не знают и втайне желают, чтобы им объяснили. Или просто показали, что вообще существует то, чего можно хотеть. Встречается и такой вид развлечений.

Поскольку меня такой вопрос не волновал, то первым делом я отправилась в кинотеатр. На три сеанса подряд. Комедия. Боевик. Фильм ужасов.

Смех и страх по итогам оказались отражениями друг друга. Как в едином порыве зрители хохотали над очередной шуткой или остроумным комментарием из зала – на комедии это даже поощряется, – так в едином же порыве сжимались от ужаса в предчувствии очередной мучительной смерти. Даже странно при этом, что редко кто любит оба жанра сразу. По крайней мере, в чистом виде. Для таких людей научились разбавлять комедию мелодрамой – тоже ужас, только бытовой, – а ужастики снимать с шутками-прибаутками, которыми бравирует обычно один из второстепенных персонажей, разряжая накалившуюся обстановку.

Боевики всё-таки не настолько сплачивают людей. Там царят эмоции высшего порядка. Не скажу, что они более интеллектуальные, но справедливость, самопожертвование или желание взобраться на вершину – они появились позднее. Когда человек устал бояться и смеяться над собственным страхом.

После кинотеатра я отправилась на фудкорт. Место сплетения судеб и обрывков разговоров.

– Мы с тобою как Пинки и Брейн.

– Да, только среди нас нет Брейна.

И заливистый смех.

Я обернулась украдкой. Только пустые столики и сиротливо оставленные подносы. Не могли же они это сказать? Или могли?

Жизнь в последнее время такая удивительная, что я бы с ходу не стала отметать ни одну из версий.

– Меня муж не отпускает…

– Ты рабыня, что ли? Что значит – не отпускает? Как он может командовать тобой? Одно дело, если переживает, но мы же не в клуб идём ночной. А в театр! Театр!

– Но я ведь тоже его не отпускаю…

– Ну и кому от этого лучше?

– Тебе легко говорить. У тебя-то никого нет. Ой, прости…

И даже оборачиваться не хочется. В такие моменты твой взгляд могут поймать. И если на услышанную шутливую фразу можно улыбнуться, то здесь никогда не знаешь, что делать. Сделать вид, что я просто смотрю по сторонам? Нет уж.

Я встала, оставив поднос с недопитой колой, и ушла бродить по этажам и смотреть, что же ещё принесёт мне этот прекрасный мир и день.

Последней остановкой стал гипермаркет. Я ходила среди полок и усилием воли заставляла себя делать выбор. Когда ориентируясь по составу продуктов. Когда вспоминала, что это вот моё самое любимое когда-то было. Когда просто доставала телефон, загадывая на последнюю цифру – если чётное, то беру.

Телефон берёг мой кошелёк, раз за разом демонстрируя нечет.

Апофеозом этого дня, убитого в торговом центре быстро и беззаботно – не самый удачный сюжет для детектива, – стал скандал на соседней кассе гипермаркета.