В глуби веков - Любовь Воронкова

— Я ухожу сражаться с Александром, — сказал ей Спитамен.

Жена еле взглянула в его сторону.

— Зачем?

Спитамен вскочил.

— Как зачем? Защищать Согду!

В ответ лишь небрежное движение руки.

— Да, — твердо повторил Спитамен, — и ты будешь со мной.

— Я? Где?

— Со мной. На войне. В лагере. Там, где буду я. И ты, и наши дети — со мной. Со мной! — повторил Спитамен. — Я не могу оставить вас без своей защиты!

Жене пришлось подчиниться. Но с каким горем, с какими слезами покидала она свой богатый дом. Какие обидные слова она говорила Спитамену!

— Защищать Согду! Зачем? Столько лет жили под властью персов. А теперь будем жить под властью македонян. Ну и что же? Кому нужна та свобода, которую ты собрался защищать?

— Кому? Мне. Тебе. Нашему народу.

— Мне? — Жена пожала плечами. — Мне она не нужна. Народу? А какое мне дело до вашего народа?

И так всегда. В самое сердце!

Глухой топот идущей конницы вернул Спитамена в снежную, начинающую темнеть равнину. Истоптанный снег, холодный ветер, усталый шаг коня… И лиловые с черными морщинами скалистые холмы на горизонте.

…Бесс не терял времени. Собирал войско, призывал народ восстать на защиту родной земли. Запасался провиантом и оружием. Бактрийский сатрап, назначенный царем Дарием, Бесс из рода Ахеменидов, был известен не только в Бактрии, но и в Согде.

Народ Согды и Бактрии, напуганный приближением Македонянина и угрозами Бесса, спешно вооружался.

Однако союзники Бесса, знатные бактрийцы и согдийцы, были смущены. Бесс действовал, не советуясь с ними, не выслушивая их. Он только приказывал. Они удивлялись и гневались, подозревая неладное. И вскоре наступил день, когда подозрения их подтвердились.

Бесс созвал союзников на военный совет.

«Наконец-то, — сердито думал Спитамен, — послушаем, что он скажет».

На площади небольшого согдийского города был раскинут огромный шатер, украшенный пурпуром. Над входом висело вышитое золотом крылатое изображение Солнца — божество персов Ахурамазда. Вокруг на притоптанном, грязном снегу толпились вооруженные персидские воины. Возле шатра стояла стража.

Спитамен остановил коня, нахмурился. Что такое он видит перед собой? Уж не вернулся ли сам царь Дарий? Это его шатер!

Спитамен спешился, велел своему отряду всадников не отходить далеко, устроиться где-нибудь здесь же, на площади. И тут же увидел Оксиарта. Оксиарт хотел подъехать на коне к самому входу в шатер, но его задержала стража: к шатру царя Артаксеркса, царя всех стран, нельзя подъезжать на коне так запросто, словно к шатру какого-нибудь бактрийского военачальника. Оксиарт растерянно отдал коня конюшему. Спитамен увидел его застывшее в изумлении лицо.

— Царя всех стран? Артаксеркса?..

Глаза их встретились.

— Спитамен, — жалобно сказал Оксиарт, — объясни мне…

— Я это предвидел, — ответил Спитамен, бледнея от гнева.

— Но когда же это случилось? Как?

В шатер величаво прошли в богатых кафтанах персы, придворные царя Дария, оставшиеся в живых после всех битв, беспорядочных отступлений и скитаний по огромной азиатской стране.

Спитамен и Оксиарт переглянулись.

— Что ж, пойдем и мы, — пожав плечами, сказал Оксиарт.

В шатре было тесно. Всюду сверкало золото на расшитых кафтанах, вспыхивали огоньками драгоценные камни на ножнах акинаков. Прозрачные зерна ладана таяли на раскаленных углях очага, лиловые волокна ароматного дыма реяли над головами.

— Все как у царей, — насмешливо сказал Спитамен.

Оксиарт опасливо оглянулся:

— Молчи, Спитамен. Кругом персы…

В шатер вошел молодой, широкоплечий военачальник племени паретакенов Катен.

— Где Бесс?! — громко и грубо спросил он. — Что тут происходит, в какую игру играют?

Сразу несколько персов обернулись к нему.

— Бесса нет больше, — надменно сказал один из них, подняв крутую бровь, — есть царь всех стран Артаксеркс, Ахеменид.

— Что?! — Катен засмеялся. — Бесс — царь всех стран?! Где он?!

Кресло царя, стоявшее на возвышении, было пусто.

Персы отвернулись. Катен растерянно посмотрел вокруг.

— Спитамен! Оксиарт! Что все это значит?

— Надеюсь, скоро узнаем, — ответил Спитамен. — Вот, смотри.

Из глубины шатра торжественно вышли персидские вельможи. Спитамен узнал среди них Барсаента и Сатибарзана… Все в богатых придворных одеждах, но с мечами у пояса.

Наконец появился Бесс. Он шел медленно, как подобает царю. На голове у него возвышалась царская тиара.

— Царь Артаксеркс, Ахеменид, царь всех стран и народов!

Голос глашатая прокатился над затихшим залом.

— Но как же это… клянусь богами? — раздался одинокий голос Катена.

Персы постарались оттеснить его в дальний угол шатра. Что-то сказали ему, видно пригрозив. Катен, негромко выругавшись, повернулся и вышел. Чуткое ухо Спитамена уловило глухой топот коня — Катен умчался.

Бесс величаво прошел к золотому креслу, сел. Придворные окружили его. И тут же один за другим принялись отдавать ему земной поклон, как кланялись Дарию, получая взамен царский поцелуй.

«Убийца Дария, — с отвращением и негодованием подумал Спитамен, — убил царя лишь для того, чтобы самому стать царем».

Спитамен в тяжелой печали опустил глаза. У персов снова царь. И если Бесс победит Александра, Согде снова быть под персидским игом. Этого нельзя допустить. Спитамен вывел свою конницу на дорогу войны не для того, чтобы защищать власть персидских царей.

Бесс бросал острые, как дротики, взгляды в окружающую толпу. Вот глаза его отыскали Спитамена, ждут, требуют. Спитамен не тронулся с места. Брови Бесса грозно сомкнулись над переносьем — Спитамен не шевельнулся. Черные глаза с большими белками ринулись в сторону Оксиарта. Оксиарт дрогнул. Подошел к трону нового персидского царя, неуклюже поклонился, получил поцелуй и, смущенный, покрасневший от усилия земного поклона и от стыда, смешался с толпой. А вот идут и другие — бактрийцы, согдийцы… Могучий бактриец Хориен, владелец огромной Скалы, которую так и зовут Скалой Хориена, стоит и кусает ус, не зная, как ему поступить…

Спитамен, чувствуя, что задыхается от гнева и нестерпимой обиды, не оглядываясь, вышел из шатра. Военный совет? Возведение на трон Бесса, персидского царя? Согдиец Спитамен никаким иноземцам служить больше не будет.