Войны Суздальской Руси - Михаил Елисеев

Но Боголюбский не посчитал нужным даже ответить братьям. Очевидно, он сознательно провоцировал этот конфликт, надеясь сломить Ростиславичей и превратить их, подобно рязанским и муромским князьям, в своих покорных вассалов. Но такой расклад братьев совершенно не устраивал, и видя, что от Андрея справедливости не дождешься, они решили сами её восстановить. Дело в долгий ящик не откладывали, и в ночь на 26 июля дружины Давыда и Мстислава Ростиславичей захватили Киев. В плен попали Всеволод с Ярополком, а также те владимирские бояре, которые были в городе. После этого из Овруча прибыл Рюрик Ростиславич и уселся на златой киевский стол.

Новый киевский князь был человеком предусмотрительным и, понимая неизбежность военного конфликта с Андреем, решил обезопасить себя со всех сторон. В Торческ, где княжил Михалко Юрьевич, прибыл посол от Рюрика Ростиславича и велел покинуть город. Но Михалко ответил отказом, и тогда Рюрик вместе с Давыдом и Мстиславом подошёл к Торческу, взяв город в осаду. Противостояние продолжалась шесть дней и завершилось примирением сторон. Михалко покидал Торческ, но взамен получал более престижный Переяславль-Южный, и это его более чем устраивало. К тому же Рюрик отпустил из плена Всеволода с боярами, что уничтожило последний повод для вражды между ним и Михалко. Правда, в Киеве продолжал оставаться Ярополк Ростиславич, но Михалко было глубоко наплевать на своих племянников, и Ярополка в частности. Последующие события это подтвердили.

Едва новый переяславский князь ушёл в свой удел, как Рюрик Ростиславич выгнал из Треполья другого его племянника — Мстислава. Тот кинулся было к дяде за помощью, но Михалко не только не помог родственнику, но даже не пустил его в город. В итоге беглец ушёл в Чернигов, к своему деду по матери Святославу Всеволодовичу.

Узнав о событиях на юге, Андрей страшно разгневался. И тут ещё во Владимир-Суздальский явились послы от черниговских Ольговичей, которые предлагали князю ни много ни мало как военный союз против Ростиславичей. Сказано было четко: «Кто тобе ворогъ, то ти и намъ; а се мы с тобою» (Ипатьевская летопись). У черниговского князя Святослава Всеволодовича были свои резоны, чтобы пойти на такой шаг. Хитрый и опытный политик, принимавший активное участие в войнах Юрия Долгорукого за Киев, он попеременно воевал то на одной, то на другой стороне. То поддерживал суздальского князя, то рьяно сражался на стороне его противников. Подталкивая Боголюбского к этой войне, он вбивал такой клин во взаимоотношения владимирского князя с Ростиславичами, выбить который в дальнейшем было бы весьма проблематично. Раздувая усобицу среди потомков Мономаха, он тем самым усиливал Ольговичей. Святослав сам поглядывал в сторону Киева, и начавшееся противостояние было ему на руку. Хотя имела место и обычная политика черниговских князей — поддержать в конфликте сильнейшую сторону и после победы получить определенные дивиденды.

Что же касается Андрея, то теперь он окончательно уверился в правильности принятого решения воевать с Ростиславичами и вновь отправил к ним своего мечника Михна. То, что он передал братьям, в буквальном смысле слова шокировало князей: «Ты же Рюриче пойди вь Смолнъскь кь брату во свою отцину; а Давыдовы рци: а ты пойди вь Берладь, а в Русъкой земли не велю ти быти; а Мьстиславу молви: в тобе стоить все, а не велю ти в Руской земле быти» (Ипатьевская летопись). Как видим, Андрей Юрьевич лихо определил, куда и кому из князей идти, а также назначил главного стрелочника. Это был неприкрытый диктат, который, кроме ненависти, ничего не мог вызвать в ответ. Боголюбский своей волей не только лишал Мстислава Ростиславича удела, но и изгонял его из пределов Русской земли.

Когда эти слова услышал Мстислав, он впал в бешенство. Князь махнул гридням рукой, и те быстро заломили руки посланцу Андрея. По приказу Мстислава мечнику Михну большими ножницами обкорнали бороду, а затем остригли голову. На наглость Андрея Юрьевича Мстислав Ростиславич ответил неслыханной дерзостью, опозорив на всю Русь в лице своего посла владимирского князя.

Это была публичная пощечина, на которую Андрей обязан был ответить, иного пути у него просто не было. Боголюбский был в ярости, в Ипатьевской летописи отмечено, что «образъ лица его попуснелъ». В.Н. Татищев это прокомментировал так: «Андрей Юриевич хотя умом, а более храбростию прежде во всей Руси славился, только сею невоздержною яростию и гневом неправым на ближних своих сродников, желая их неправо достояния лишить, посрамился и великое неистовство изъявил». Князь поднял всю Северо-Восточную Русь, войска сходились со всех сторон его необъятного княжества. В поход пошли полки ростовские, суздальские, владимирские, белозерские, переславские, муромские, рязанские и новгородские. Согласно Ипатьевской летописи, общая численность воинства достигала 50 000 ратников, для Руси это было более чем достаточно. Все думали, что в этот раз войска поведет сам Андрей, поскольку оскорбление было нанесено ему лично. К тому же, если бы он возглавил рать, сам по себе отпал бы спор о том, кто же, собственно, командует, и раздоры бы прекратились, так и не начавшись. Однако князь снова поступил вопреки здравому смыслу и поставил во главе войск своего малолетнего сына Юрия, под присмотром всё того же Бориса Жидиславича. Прошлые уроки впрок не пошли.

Почему он снова так поступил? Говорить о том, что князь был стар и немощен, не приходится, поскольку в «Повести об убиении Андрея Боголюбского» четко написано, что князь оказал убийцам отчаянное сопротивление, «ибо он был силен». Дело, скорее всего, было в другом. В той же «Повести об убиении Андрея Боголюбского» он назван ВЕЛИКИМ князем. И это при том, что в Киеве Андрей никогда не правил. Получалось, что тот, кто теперь княжит во Владимире-Суздальском, автоматически получает этот титул. Поэтому есть большая вероятность того, что теперь Боголюбский считал ниже своего достоинства ходить в походы вообще, как против врагов внешних, так и против врагов на Руси. Возможно, что, с его точки зрения, это было и правильно, но беда заключалась в том, что после смерти сына Мстислава Андрею просто некого было поставить во главе такого огромного войска. Юрий был ещё малец, а Борис Жидиславич для того же Святослава Всеволодовича, который хотел чуть позже присоединиться к походу, был никто и звали его никак. Поэтому недостаток авторитетного командующего неизбежно должен был привести к склокам и раздорам среди князей, а отсутствие единоначалия, как известно, есть первый шаг к поражению. Но тем не менее Андрей предпочел в очередной раз остаться дома.

В конце лета 1173 года полки выступили на Киев. Сыну Юрию и Борису Жидиславичу князь дал строгий наказ: Рюрика и Давыда Ростиславичей изгнать из Русской земли, а Мстислава взять живым и явить пред светлые очи Андрея. А уж владимирский князь найдёт, как наказать супостата. Маршрут же, по которому шли войска, оказался довольно необычным для такого большого войска. Если обычно суздальские князья ходили на Киев через земли вятичей, то теперь рать шла по Волге в сторону Днепра. И, судя по всему, связано это было с тем, что Андрей считал необходимым припугнуть смоленского князя Романа, дабы тот не вздумал помогать братьям.

И действительно, Роман не посмел противодействовать такой огромной рати и был даже вынужден отправить в распоряжение Юрия Андреевича смоленский полк под командованием сына. Затем к войску присоединились князья полоцкий, туровский, пинский и городенский с дружинами. Когда же войско встало напротив Киева и лишь Днепр теперь отделял союзников от города, подошли черниговские полки Святослава Всеволодовича. Затем прибыли Михалко и Всеволод Юрьевичи с переяславским полком, а также их племянник Ярополк Глебович с дружиной. Сила собралась такая, что не то что Ростиславичей из Киева можно было выгнать, а даже половцев из степей вытеснить. Одних князей собралось более двадцати, гораздо больше, чем в тот раз, когда войска Андрея взяли Киев на щит.