Доверься, он твой - Вера Копейко

— Не-ет, я не хочу, чтобы кто-то подсматривал. Даже деревья.

А когда они вернулись к нему, пообедали и выпили красного сухого вина, Вадим обнял ее и сказал:

— Ты кое-что обещала.

Кружилась голова, но не быстрее, чем Земля вокруг Солнца. С губ слетали неожиданные для себя самой слова.

— Итак, сегодня во всем мире, — смеялась она, — на первое место выходит талия!

— Неужели?! — в тон ей, с пафосом, воскликнул Вадим. — Разве не пупок? Весь мир в пупках! Вся Москва в пупках!

— Это знак доверия женщины к миру, — сказала она. — Так считают ученые люди.

— Но лучше бы не все пупки относились с доверием к миру. — Вадим поморщился. — Только самые красивые.

Катерина неожиданно для себя вздернула футболку.

— А как тебе мой?

Он не растерялся, быстро наклонился и лизнул.

— Очень вкусный. — Легонько подтолкнул ее к дивану. Теперь его нос устроился в пупке.

— Ох, как жарко… А нос холодный. — Она захихикала.

— Сейчас станет прохладнее.

Он быстро стащил с нее блузку, потом брючки. Он упал на нее, придавил всем телом. Она смотрела на лицо, нависшее над ней, оно казалось старше, потому что щеки слегка обвисли. Его руки освобождали ее от оставшихся полосок ткани.

— А теперь рассмотрим то, что ты обещала. Талия, вот она. Какая тонкая! — Он сел у нее в ногах, обхватил талию руками. — Ты похожа на песочные часы.

— Потому что моя прабабушка носила корсет, — пробормотала Катерина.

Вадим вздохнул во сне, нашел ее руку и крепко стиснул.

— Мое, — пробормотал он.

Так что же — довериться ему навсегда?

Может быть, это даже хорошо, что он уезжает. Пусть побудет вдали от нее, подумает. Ольга Петровна однажды сказала фразу, которая сначала рассмешила, но потом, когда вдумалась, она поняла, что в ней есть смысл.

— Мужчина, знаешь ли, как эластичная резинка. Оттянется, а потом вернется в исходное положение. Банальный, но верный способ определить, как он к тебе относится.

— Вы про что? — Катерина спросила только для того, чтобы скрыть смущение. Она избегала разговоров о Вадиме, даже с Ольгой Петровной. Когда произносишь что-то тайное вслух, то слова придают обыденность тому, что казалось только твоим и очень важным.

— Я про то, что потребность в женской любви становится сильнее, когда объект этой любви далеко. Но это нормальная саморегуляция, дорогой друг Катерина. Кстати, женщине это тоже полезно. Недаром говорят, что самые лучшие мужья — капитаны дальнего плавания.

Если так, усмехнулась Катерина, то Вадим может быть очень завидным мужем. Осталась только маленькая закавыка — убедить в этом себя.

— Привет, сосед. — Виктор Николаевич махнул рукой, в которой держал длинное полотенце. Он шел умываться. Федор всякий раз удивлялся, почему Зацепин каждый вечер уносит его домой. Боится, что украдут из душевой? Но во всем поселке только они с ним бывают в будни.

— Привет, — отозвался Федор.

— Есть предложение! — крикнул Виктор Николаевич. — Заходи минут через пятнадцать. Поговорим.

У Федора выходной, он перетрудился на прошлой неделе, когда привезли новых рыбок. Сейчас они на карантине.

Он пил кофе на крылечке и наблюдал за соседом. Сосед прошел наконец, укутав полотенцем шею, в дом. Интересно, что он от него хочет?

Федор отнес кофейную чашку на веранду, поставил в мойку, сунул ноги в кроссовки и пошел к забору. Привычным движением влез на яблоню, незрелые яблоки качнулись, но не опали. "Богатырь" созреет позже всех. Спрыгнул за забором, на территории соседа.

— Ты когда-нибудь сломаешь яблоню, — проворчал Зацепин, когда Федор вошел.

— Не-а, — бросил Федор.

— Вообще-то вы, якуты, ловкие люди. — Он усмехнулся.

Федор резко повернулся к нему. Он слышал, как однажды Зацепин внушал маленькой Марине, что ее приятель только сейчас такой красивый. А когда вырастет, то у него будет широкое, плоское, как сковородка, лицо.

— Черное, да? — спросила тогда Марина.

Раздался смех соседа:

— Нет, белое, но с желтизной…

— Потому что желтуха?

— Потому что якут.

Следом — ее печальный голос:

— Такая болезнь?

Голос отца:

— Что-то вроде. Она не лечится…

Потом, когда им было по пятнадцать, они смеялись над ее отцом. Марина, притянув его лицо к своему, говорила:

— Никакое не плоское, такое же красивое. Он мне все врал, да?

Но потом они с Мариной разошлись. Не потому, что он якут… Так вышло.

— Вообще-то якуты, — не унимался Зацепин, — отличаются не только ловкостью, но и хитростью. Знаю, знаю, бывал в ваших краях. Я тоже топтал тайгу, — он пошлепал ногами по полу, — не только твой дядя Миша, — добавил он. — Но ты молодец, не обижаешься.

— А есть на что? — тихо спросил Федор.

Виктор Николаевич бросил на него быстрый взгляд, потом на пустую улицу за окном.

— Да брось, это я так. В общем, как я понял, кофе ты пил, да я на тебя и не варил, — сказал он, выключая кофейник. — У меня к тебе предложение. Деловое. Конфиденциальное.

Федор уставился на него. Ему хотелось спросить, не перепутал ли он его с кем-то.

— Хочешь поехать в Якутию?

— Куда?! — Брови Федора поползли вверх.

— А ты думал, почему я про якутов разговор завел? Чтобы подготовить тебя к предложению. Наверняка спишь и видишь родину предков. Но сам там не бывал. Да ты садись.

— Вы как будто, Виктор Степанович, заглянули в мои сны. — Он усмехнулся, сел напротив на гнутый венский стул, такой старый, что он скрипел и качался. Но Федор не обращал внимания. Увидеть Якутию! — Когда? — спросил он быстро.

— Вчера, — засмеялся Зацепин.

— А что делать?

— Сопровождать. Группу туристов. Довезти, сдать. Все дела.

— Согласен.

— По рукам. — Федор протянул руку, Зацепин накрыл ее своей и пожал.

— А как оплачивается мой труд? — с некоторым вызовом в голосе спросил Федор, пытаясь прислониться к спинке стула. Денег на вожделенную голландскую рыбку все еще не хватало.

— Достойно, не сомневайся. — Зацепин похлопал его по плечу. — Да, сестре — ни звука. Ты быстро обернешься. Туда, там несколько дней и обратно. Я все распишу. Если что — скажешь, что послали от зоопарка в командировку на Можайское море. Там тоже рыба водится. — Подмигнул.

Федор засмеялся.