Алая карта - Буало-Нарсежак

— При чем тут я?

— А при том, что ты умеешь как бы невзначай обронить словечко — тут и там. Думала, я не знаю? Действуй, милая, не стесняйся. И поставь мне сонату Франка.[40]

Несмотря на «благословение» Глории, Жюли поостереглась вмешиваться. Джина вела себя странно, но ловкачка Кларисса узнала от одной из служанок Юбера Хольца, что «старая дама предпочитает держать дистанцию, потому что пока не решила, будет ли переезжать в „Приют“». Все это время «дуэньи» Глории пытались собрать как можно более подробное досье на актрису. В лучшей книжной лавке города была куплена «Энциклопедия кино», но сведения о Джине там оказались крайне скудные, несколько строчек — о да, весьма хвалебных! — и фотография в роли «роковой женщины» из фильма 1932 года. Сколько же ей сейчас лет? Книга переходила из рук в руки, но никто бы не рискнул ничего утверждать наверняка… «Вы искали в энциклопедическом словаре?» — спросила Жюли.

Ее совету последовали, но тоже ничего не нашли.

— Почему бы не спросить прямо? — предложила Памела. — По-дружески, между своими.

Глория идею одобрила.

— Памела нрава. Я собираюсь позвать Джину к себе в следующий понедельник. Разве моя сестра вас не предупредила? Решительно бедняжка теряет память.

— И вообще, проблема возраста не имеет никакого значения, — подвела итог Симона.

Все так, но почему Памела стала чаще прогуливаться по парку, а Кейт даже остановила Юбера Хольца на аллее, чтобы «попросить у него черенки роз»? Почему его дом находится под неусыпным наблюдением? Жюли и Джина каждый день беседовали по телефону и немало над этим потешались. Джине все больше нравилось в «Приюте», мсье Хольц безупречен, дом просто очарователен.

— Но главное — это покой! — вздыхает Джина. — Наконец-то я чувствую себя в безопасности.

— О вас много говорят. Вы получили приглашение от моей сестры?

— Да, вчера, во второй половине дня. Очень любезное приглашение. Очень-очень любезное. Думаю, мне стоит пойти. Тем более что я почти решила купить «Подсолнухи».

«Наконец-то! — мысленно вздыхает Жюли. — Дело на мази. Пусть покупает, а потом… Что потом?.. Потом я умою руки». Она пожала плечами и продолжила:

— Я тоже там буду, как и все подруги моей сестры, можете не сомневаться. Вам придется давать автографы. Выслушивать тосты. Вас «примут в наши ряды». Уточню: говоря «наши ряды», я не имею в виду себя. Я не принадлежу ни к одной из группировок. Надеюсь, я вас не шокировала, дорогая? Передайте привет мсье Хольцу.

Атмосфера постепенно накалялась. Глория то и дело спрашивала своих «придворных дам»:

— Так вы придете? И постарайтесь привести с собой мужей. Уверена — Джина все еще падка на мужскую лесть, актриса есть актриса.

— Рассчитываю на тебя, — сказала она Жюли. — Перестань дичиться. Твое место рядом со мной.

— Зачем мне приходить?

— Нас с ней станут сравнивать. Будут шептаться по углам: «Глория сохранилась лучше…» — «Да, но Монтано куда бодрее…» — «Сколько подтяжек она сделала, чтобы так выглядеть?» Ты же их знаешь, Жюли.

— Вот именно, знаю. Они тебя очень любят.

— Ошибаешься. Я так стара, что навожу на людей ужас. Я могла бы быть матерью каждой из этих женщин. И даже бабушкой… некоторых. Я зачаровываю… как василиск. Если вдруг Джина понравится им больше, со мной будет покончено.

— Так зачем ты ее пригласила?

— Хочу внести ясность. Она или я. Рассчитываю на твою помощь, Жюли, мне нужно знать, что будут говорить мои… подруги.

Жюли продолжила изображать «сладкую дуру»:

— Ты напрасно беспокоишься. Свидание двух старейшин, переживших множество ударов судьбы, выйдет очень волнующим и трогательным.

— Не старейшин, — нетерпеливо возразила Глория, — двух актрис. Двух священных чудовищ, если хочешь. Именно поэтому наша встреча изначально воспринимается как противоборство. Я старше, поэтому первенство останется за мной. Пусть поймет, что ей здесь не место. Скорее бы наступил понедельник.

Воскресный день прошел как канун сражения. Глория долго выбирала парик. Она хотела выглядеть свежей и привлекательной, но не молодиться — «это было бы нелепо». Ей помогали Кейт и Симона, советовали, как лучше сделать макияж. Капелька тонального крема, чтобы немного затушевать морщины, но не скрывать их совсем. Задача ясна: Глория должна предстать столетней женщиной, которую все еще хочется поцеловать. Репетиция длилась несколько часов, поскольку определиться с нарядом тоже оказалось непросто. Ничего летнего — руки слишком худые, шея в черепашьих складках. Правильней всего будет надеть что-нибудь домашнее — легкое и воздушное — и сделать акцент на украшениях. Долгий спор затеялся вокруг серег. Ничего помпезного, но бриллианты — они придадут лицу молодой блеск, жизнерадостный и одухотворенный. И обязательно колье, тут двух мнений быть не может. Глория — богатая женщина. Она открыла шкатулку, и Кейт с Симоной замерли от восторга.

— Можно? — робко спросила Симона.

Она благоговейно взяла в руки переливающееся ручейком искорок колье, приложила его к себе и замерла перед зеркалом, как загипнотизированная. Потом осторожно вернула драгоценность на бархатную подложку, как уснувшую змею. Довольная Глория не спускала с нее глаз.

— Вам нравится?

— Я и не подозревала… — горячечным шепотом произнесла Симона и замолчала, потрясенная неожиданной мыслью. Детей у Глории нет. О наследниках она никогда не упоминала. Возможно, великая актриса оставит подарки нескольким близким подругам… Кейт ласкала кончиками пальцев сверкающие камни, ошеломленная их баснословной стоимостью.

— Безумие хранить здесь подобное сокровище!

— Вовсе нет. Время от времени я достаю их, рассматриваю, трогаю — просто так, ради удовольствия. Камни согревают душу. Носить их не обязательно. Так что вы советуете?

— Вот эту пектораль, — решительно высказалась Кейт. — Нужно поразить Монтано в самое сердце!

— Уберем скрипку в шкаф, — сказала Глория. — Джине незачем видеть «Страдивари». Так будет правильней. Как только гостья уйдет, мы вернем бедняжку на место. Думаю, Джина пьет чай.

— Да, — подтвердила Симона, — мне сказала служанка консула. У мсье Хольца она пьет цейлонский, без сахара и без молока. Но мы подадим на стол всё.

— Вот и славно, мои дорогие, мы готовы.

Кларисса, активно участвовавшая в хлопотах, пересказала Жюли все в деталях.

— Знаете, о чем еще она попросила? Пообещайте, что никому не скажете! Поставить свечку в часовне. А ведь ваша сестра совсем не набожна…

— Ее жизнь так пуста, — тихо произнесла Жюли, — что любая перемена воспринимается как угроза. В «Приюте отшельника» она королева. С утра до вечера на арене. Глории необходимо чувствовать, что она владеет публикой, вот и волнуется, как перед выступлением. Знаешь, Кларисса, я ей завидую. Это удивительное чувство — смесь страха, радости, паники, твердого намерения преуспеть. Жизнь или смерть. Такое… не объяснить словами. Я бы все отдала, чтобы хоть на мгновение снова ощутить это чувство, хотя все мои дни похожи один на другой, а жизнь монотонна. Я ни за что не пропущу прием, притаюсь в уголке и буду наблюдать.