Исгерд. Ледяная жрица - Полина Грийе

class="p">От Дайна я вышла уже затемно. Верная Хеб дремала на стуле в прихожей, ожидая меня.

Когда мы с ней вернулись в гостиницу — ааш-ту уже не было. Паршивец Кириан быстро смекнул, о чем я могу узнать в городе и поспешил скрыться.

Уведомив Глена — своего управляющего, о предстоящей поездке, я поспешила скрыться в своем кабинете. За эту ночь еще многое предстояло успеть. Кто знает, как долго продлится мое путешествие в Нёттере и как скоро прошлое отпустит меня…

Наутро я с первыми лучами солнца выехала в Тильн — ближайший крупный к Фатиру город, в котором можно будет нанять грифов.

Оставив коня на платной конюшне, направилась на поиски грифятни, порекомендованной Дайном.

Изрядно поплутав по городу и наконец-то разыскав нужную табличку около невысокого, но длинного здания, негромко постучала дверным молотком. Дверь мне открыл низкорослый мужчина в грязном кожаном фартуке.

— Добрый день, — поздоровалась я. — Мне нужен Вейд.

— Всем нужен Вейд, — проскрипел мужчина, — Ну я Вейд. Что надобно?

— Дайн сказал, что у вас есть грифы. Мне нужен один для перелета до Нёттере.

— Грифы — дорогое удовольствие, уверена, что по карману? — протянул Вейд, скептически осмотрев меня, задержав взгляд на моих стоптанных сапогах и видавшей виды дорожной куртке.

Я фыркнула и кивнула. Нашел дуру — в одиночное путешествие напяливать на себя дорогие шмотки.

— Ну ладно, если уж Дайн просил, так и быть, сделаю тебе скидку. Пойдем, выберешь какой тебе нужен.

Вейд подозвал повозку и вскоре мы добрались до грифятника, в котором находилось всего три грифа — огромные птицы в полтора человеческих роста. Хотя, для такого города как Тильн этого вполне достаточно. Не каждый мог себе позволить полет до нужного города, слишком уж дорогое это было удовольствие. Дороже только грифоны и ящеры. Но грифоны не служат людям и не живут в неволе, крылатые звероптицы сотрудничают только с ааш-ту, и живут только на их землях.

Выбрав себе молодого пестрого грифа, я расплатилась с Вейдом.

— Когда доберешься до Тильна, снимешь с птицы ошейник и отпустишь. Он сам вернется домой. — проинструктировал меня хозяин, когда я взобралась в седло. — Ну удачи.

Вейд издал горловой звук, и гриф взмыл в небо. Я зажмурилась, вцепившись в маленькое кольцо, предназначенное для держания. Сидеть на таком живом транспорте было не очень удобно — Специально предназначенное для полета седло оказалось жестким и неудобным, но зато благодаря надежной фиксации, мне не грозила опасность вывалиться во время полета, даже если я усну. Когда солнце начало клониться к горизонту, я решила приземлиться для ночлега. Грифы очень выносливы и способны лететь сутки без отдыха, я же такими талантами не обладала. Расседлав свою птичку, я тоже устроилась спать, подкатившись поближе к живому источнику тепла.

Под утро меня разбудило хриплое карканье грифа и чье-то сдавленное мычание неподалеку. С трудом разлепив глаза и закутавшись посильнее в одеяло, я, трясясь от холода, отправилась выяснять причину шума.

В нескольких шагах от прогоревшего за ночь костра, растопырив угрожающе огромные крылья, стоял воинственный гриф. Под его лапой извивался прижатый к земле огромными когтями худенький чумазый паренек.

— Благородная вейта, помоги, умоляю, — запищал он чередуя рыдания и мольбы.

— Хм, а когда ты у благородной вейты сумку тащил, что не умолял так помочь? — хмыкнула я, разглядев в руках парнишки лямки своего рюкзака.

— Вейта, я все отдам, только пощади. Я сирота. Есть очень хотелось… — заюлил пацаненок.

— Так надо было подойти к костру и попросить.

— Я уже подошел так однажды, а они меня розгами… — обиженно буркнул воришка и нахохлился, больше не прося помочь и не делая попыток вырваться.

— Вставай уже, маленький воришка, беседовать будем. — вздохнула я и отогнала грифа, помогая пацану подняться с земли.

— Ты что, и бить не будешь? — синие глаза недоверчиво блеснули, с любопытством уставившись на меня.

— А зачем? Тебя этим все равно уже не перевоспитать… Сумку только верни, ценного там все равно ничего нет.

— Я уже проверил, — хмыкнул враз осмелевший пацан, возвращая мне рюкзак.

Я убедилась, что пацан ничего не забрал из рюкзака, и принялась готовить завтрак. Раз уж случился ранний подъем, стоит отправляться дальше.

— Что, и это всё? — пацан не спешил уходить, нахально приблизившись ко мне. — А где нравоучения, попытки вразумить меня и поставить на путь истинный, обещания сдать стражникам?

— Это твоя жизнь, ты сам ее выбрал, — хмыкнула я и принялась сооружать себе бутерброд с сыром. — К чему тебя учить чему-то? Если бы хотел — сам бы все изменил. Большой уже. Сколько тебе, кстати?

— Тринадцать… — хмуро буркнул пацан и отвернулся, громко сглотнув слюну.

Я отломила еще один кусок хлеба, достала вяленую рыбу, 6немного сыра и протянула мальчишке. Он сначала недоверчиво воззрился на мое подношение, выискивая подвох, но потом с жадностью впился в еду, отрывая огромные куски и глотая их почти не жуя.

Пока мальчишка, жадно ел, я успела собраться закрепить седло на грифе.

— Ну бывай, — попрощалась я с пацаном, протягивая остатки хлеба.

— Вейта, возьмите меня с собой, а? — осмелел мальчишка, цепляясь в одно из креплений амуниции.

— Зачем ты мне?

— Вейта, возьмите, а? Я работать на вас буду… Пожалуйста… — канючил пацан, схватившись за мой сапог

— И зачем мне вор? Чтобы ты вынес все из дома в первую же ночь?

— Вейта, ну пожалуйста… я… хотите я вам клятву дам, магическую? Я … я магичить умею. Клятва подействует…

Я внимательней присмотрелась к мальчишке: к оттопыренным ушам, скрытым длинными спутанными волосами, вздернутым к вискам глазам, неестественно-синего, не встречающегося у людей оттенка, к узкому носу и тонким губам, приоткрывающим ряд мелких острых зубов.

— Ты смесок! — непроизвольно вырвалось у меня

— Ну смесок, и что с того? — мигом озлобился пацан, растеряв все свое уважение ко мне. — Или тебе тоже смески жить мешают, оскверняют твою нежную душу своим существованием. Так и ты не красавица… Тоже взор не радуешь…

— Какой злой щенок… — насмешливо улыбнулась я, ничуть не испугавшись гнева мальчишки. — Назови мне три причины, по которым я должна взять тебя с собой.

— У меня только одна — я сдохну здесь, если не выберусь. Или сам, или прирежет кто-нибудь, если поймает. А я… я нормально жить хочу, как все, — тоскливо протянул он, отпуская мою ногу. –

— А что ж не живешь? Кто мешает?

— Пилт. Меня в его банду мать за долги продала. Самому от них не вырваться. А ты первая, кто не прогнал. Смесков не любят, сама знаешь…

— А если твой Пилт меня преследовать будет за то, что