Исцеление любовью - Тесса Дэр

– Рэнсом, проснись! – Она снова встряхнула его руку. – Что с тобой? Ты умер?

– Нет, – хрипло выговорил он. – Не умер. – В уголках глаз защипало от полноты чувств. И он медленно, с благодарностью повторил: – Я не умер.

Напротив, он давно уже не чувствовал себя таким живым. Он словно заново родился. Сердце как будто стало новым и теперь разгоняло по его жилам бурлящую, как шампанское, чистую радость. Он был готов броситься к окну и запеть.

С женщиной он не был с тех пор, как…

Да, с тех самых пор.

Первые несколько месяцев после ранения он не мог думать ни о чем, кроме боли. А потом… потом он боялся, что близость будет сродни незнакомой комнате. Где ему придется двигаться на ощупь, спотыкаться и чертыхаться. Делать дурацкие ошибки и мучительно медленно осваивать новое пространство. А если это пространство непригодно для него?

А если непригодным окажется он?

Но опасения оказались напрасными. Все получилось. И не просто получилось – все сложилось на редкость удачно для них обоих. Воспоминания возвращались к нему. Ее горячая скользкая плоть, сжимающая его пальцы и манящая оказаться у нее внутри. Первое проникновение, слияние двух жаждущих тел. Последние сладкие объятия.

Иззи, Иззи.

– Вот и хорошо, – отозвалась она. – А теперь одевайся скорее.

– Что?.. – Он заморгал и сел на постели.

Иззи порхала по комнате, торопливо умываясь и одеваясь. Смотреть на нее было все равно что на танцовщицу на сцене. Она обтиралась губкой, капли воды стекали по ее телу. Словно завороженный, Рэнсом наблюдал, как белая рубашка взлетела над ее темной головой, затем сползла по бледно-розовой колонне ее нагого тела. Иззи распустила волосы, и они обрушились на спину темным потоком кудрей, снова преобразив ее силуэт. На ее лице играли свет и тени.

Рэнсом уже нисколько не сомневался в том, что более соблазнительного существа еще никогда не видел. Ее чувственность была безграничной, присущей только ей.

Сдвинувшись на край кровати, он поймал Иззи за талию, притянул к себе и уткнулся лбом в ее живот.

– Иззи…

Она высвободилась.

– Нельзя. Сейчас нельзя. Не знаю, куда ушел Дункан, но он наверняка скоро вернется. Не хватало еще, чтобы он застал нас обоих здесь.

Рэнсом потерся лицом о ее живот.

– Поверь мне, Дункан повидал кое-что гораздо хуже. Он давно разучился задавать нетактичные вопросы.

– Охотно верю, что для вас двоих это утро ничем не примечательно. Но не для меня. – Мягкий ком ткани стукнулся о его грудь. – Одевайся.

В растерянности он принялся распутывать одежду. Он мог бы объяснить, что и для него это утро – нечто из ряда вон выходящее.

Просунув голову в ворот рубашки, он нашел рукава, потом поднялся с постели, натянул брюки и застегнул их.

Он направился к туалетному столику, возле которого Иззи торопливо закалывала волосы, наклонился и поцеловал ее в шею.

– Иззи, прошлая ночь была…

– Я знаю.

– Вот как? – Он подхватил выбившийся из узла завиток. – Сомневаюсь.

Она кивнула и обернулась к нему.

– Все хорошо. Тебе не о чем беспокоиться, Рэнсом. Я все понимаю. Прошлая ночь была чудесной, но…

Но?

Рэнсом не поверил своим ушам. Значит, ночь была чудесной, но?..

В этой фразе не могло быть никаких «но». Только «и». Ночь была и чудесной, и страстной, и нежной, и чувственной, и…

– Но она прошла, как сон, – решительно продолжала Иззи. – А сегодня утром я все вижу ясно и рассуждаю здраво. Тебе не о чем беспокоиться. Я не питаю никаких глупых надежд и ничего от тебя не жду.

Боже милостивый. От потрясения Рэнсом онемел.

Существуют слова, которым любой пресыщенный повеса только рад. Эти слова Рэнсом был бы счастлив услышать от любой другой женщины, в любой другой день.

Но от Иззи сегодня утром… Они неприятно поразили его.

– Сегодня мы вернемся к работе, – продолжала она. – Я умею отделять личную жизнь от деловой. Обещаю, я буду вести себя, словно ничего и не было.

И она ускользнула, торопливо сбежав по лестнице.

Он не стал ее догонять.

Она ничего от него не ждет.

Неужели и вправду ничего?

Значит, она убеждена, что он способен всю ночь предаваться с ней любви, а на следующий день делать вид, будто ничего и не было?

Да, скорее всего, она в это верит. А почему бы и нет? Ведь несколько последних недель она провела, читая многочисленные свидетельства как раз такого поведения. За это время она успела близко познакомиться с его прошлым, его темпераментом, пороками и недостатками. А он лишь подтверждал увиденное разнузданным поведением и дерзкими поступками. Убеждал ее в том, что он обезображенный шрамами слепой негодяй.

А минувшей ночью он лишил ее девственности – не только без обещаний жениться, но и без каких-либо других обещаний. Разве что подарить ей ночь удовольствий.

Естественно, Иззи ничего не ждет.

По мнению Рэнсома, это могло означать лишь одно.

Для того, чтобы удержать ее, понадобятся неожиданности.

Тем утром Иззи остро нуждалась в утешительных привычных занятиях. Слишком многое в ее жизни изменилось со вчерашнего дня. Она перестала быть девственницей. У нее немного побаливало между ног. А в сердце смешались нежность и боль.

Словом, у нее болело все сразу.

Что значила прошлая ночь для Рэнсома? А для нее?

Напрямик задавать себе эти вопросы она опасалась. И потому пыталась хоть немного продлить свое счастливое неведение.

Всем пострадавшим частям ее тела требуется только время, чтобы перестать ныть, вот и все. Когда боль пройдет, можно будет перевести дух и задуматься о том, как быть дальше.

– Ты начала без меня?

Вскинув голову, она увидела перед собой Рэнсома и мгновенно лишилась способности дышать. Пальцы судорожно стиснули перо.

Перо хрустнуло и сломалось.

Сердце глухо стукнуло в груди.

Мужчина просто не имеет права быть таким красавцем. Это несправедливо. В зал он явился одетый в чистую рубашку с открытым воротником, заправленную в серые брюки. Его волосы были еще влажными на висках, солнце высвечивало в них золотистые пряди и играло с ними.

Иззи с трудом отвела от него взгляд и попыталась сосредоточиться на работе. Это было все равно что соседствовать с небольшим сияющим светилом. Даже избегая смотреть на него в упор, она не могла не чувствовать его присутствие и тепло. И не вспоминать предыдущую ночь. Мелкие капли испарины одна за другой скатывались по ложбинке между ее грудей.