Босфорская война - Владимир Королев

С.З. Щелкунов считает, что набег едва не кончился для донцов «таким же разгромом, как в прошлый раз под Ризою» — в 1621 г. во время похода на Ризе. Но это набеги, несравнимые по результатам. В экспедиции к Ризе потери казаков составляли несколько более четырех пятых от числа участников, в босфорском походе — несколько более четверти; первый закончился полной неудачей, а второй, несмотря на значительный казачий урон, в целом оказался успешным и имел большое морально-политическое воздействие на воинов и население Стамбула и Босфора, равно как и сугубо экономический результат в виде разоренных селений, добычи и пленных. Уже по возвращении флотилии, 18 (8) сентября, Ф. де Сези писал Людовику XIII, что «слух о четырех казачьих лодках на Черном море их (турок. — В.К.) здесь больше волнует, чем чума из Морей или Барбарии (Берберии. — В.К), так они перепуганы в этом отношении».

В отписке И. Кондырева в Москву сообщалось, что казаки флотилии «с моря… со многою добычею идут назад, а в Войско… еще августа по 5 число не бывали; а казаки… нам говорят, что у товарищей их срок положен с моря бьпъ в Войско после Семеня дни (после 1 сентября. — В.К.), как морской ход учнет миноваться; а вам де до тех мест в Азове не бывать (т.е. мира с Азовом не будет и послов не передадут туркам, пока не вернется флотилия. — В.К.)».

Возвращение состоялось через два дня, задолго до ожидавшегося срока. «Августа в 8 день, — сказано в статейном списке того же посольства, — пришли на Дон с моря донских атаманов и казаков и черкас 25 стругов, атаман черкаской Шило с товарищи, челов[ек] их с 700 и болыни…»

Полтора месяца спустя, 21 сентября, в Стамбул с Черного моря прибыл имперский флот под командованием султанского зятя адмирала Реджеб-паши[176]. Триумфально, под гром орудий и ружей он вошел в Золотой Рог с 18 захваченными казачьими судами и 500 пленными казаками. Еще Д.И. Эварницкий полагал, что этот успех адмирала, вероятно, относился к упомянутому сражению на Босфоре[177]. Присоединяемся к данному мнению, поскольку не знаем для 1622 г. других случаев, когда бы османы на море захватили у казаков столь значительные трофеи и большое число пленников. В Турции Реджеб-паша получил прозвание «Победитель казаков», и Й. фон Хаммер пишет, что к 1622 г. казаки уже 10 лет беспокоили побережье Черного моря, но никто не добился в борьбе с ними такого успеха, как этот флотоводец[178], с чем нельзя согласиться ни в отношении хронологии, ни по части результатов (мы только что говорили о неудачном казачьем походе к Ризе). Реджеб-паша был допущен к целованию руки у султана, пожалован богатым почетным платьем и вскоре же должностью капудан-паши, а впоследствии являлся и великим везиром.

Войско Донское в царской грамоте от 20 сентября 1622 г. получило выговор: «А которые гонцы приезжают к Москве и в наши украинные городы с Дону, и те все сказывают, что вы на море товарищей своих, посылали после нашего государского указу и неодинова… и то есте учинили негораздо, мимо нашего царского повеленья, а наш указ послан к вам и не один. Да с вашими ж… товарищи ходили вместе запорожские черкасы, которые к вам пришли из Литвы, из Запорог, и ныне у вас на Дону черкасы многие и, будучи у вас на Дону, с турскими и с крымскими людьми чинят задоры многие; а по нашему указу запорожских черкас принимать вам к себе не велено, потому что они приходят к вам по наученью польского короля для того, чем бы меж нас и турского салтана и крымского царя ссору учинити и война всчать».

Понимая, что казаки, как и раньше, будут совершать морские набеги и что союз донцов и запорожцев не разорвать, поскольку для них собственные интересы были важнее политических замыслов Москвы и Варшавы, царское правительство тем не менее выступало с очередным предупреждением: «А учнете делать против нашего указу и под турского и под крымского (государей. — В.К.) городы и улусы учнете ходити войною, и корабли и каторги громить, и черкас запорожских учнете к себе принимати, а что в том учинится меж нас и турского и крымского (государей. — В.К.) ссора и война, и то все будет от вас, и вы б в том на себя нашего государского гнева не наводили и нашие к себе милости не теряли…»

Г.П. Пингирян говорит и о нападении запорожцев на Босфор, произошедшем осенью 1622 г., т.е. уже после рассмотренного нами похода. По словам историка, «близко подъехавшие к Стамбулу по сухопутной дороге участники посольства К. Збаражского (Збараского. — В.К.) не решились въехать в столицу, ибо наблюдали полыхавшие на горизонте вдоль черноморского побережья Турции зарева пожаров — результат нападения украинских казаков, дошедших вплоть до Еникёя». Эти обстоятельства в совокупности с волнениями в Стамбуле, не связанными с казачьими действиями, привели к тому, что посольство долго отсиживалось вне столицы. Г.П. Пингирян ссылается на поэму-хронику С. Твардовского, участника этой миссии, и одну из работ на армянском языке.

Согласно отчету о посольстве, К. Збараский со свитой въехал в Стамбул 9 ноября (30 октября), а в Молдавию, по пути к османской столице, прибыл после 21 (11) сентября, и следовательно, казачий набег должен был состояться в октябре или в крайнем случае в сентябре по старому стилю. Однако в упомянутом отчете не говорится ни о зареве пожаров, ни о слишком длительной задержке перед Стамбулом, хотя и сказано, что великий везир держал К. Збараского «пять дней за 2 мили от Константинополя». С учетом того, что и нападение 30 казачьих судов на Кандыру Г.П. Пингирян относит к осени, полагаем осенний набег на Босфор 1622 г. нереальным.

Но как бы то ни было, события этого и предшествующих лет показали, что Босфорская война казачества разгоралась, и Ватикан был прав, когда в инструкции от 14 (4) декабря 1622 г. для епископа Джана Ланцелотти, назначенного нунцием в Польшу, констатировал, что к этому времени «горстка казаков на небольших судах не раз могла… грабить или стращать» турецкую столицу.

«Следует отметить, — пишет Ю.П. Тушин, — что походы казаков на Азовское и Черное моря в 1623 г. до настоящего времени остаются наименее изученными». Это замечание вообще справедливо, и особенно в отношении казачьих действий у Босфора. Далее мы увидим, что Эвлия Челеби, В.М. Истрин, Д.И. Эварницкий, Б.В. Лунин, М.А. Алекберли и другие ошибочно относят к указанному году операции, осуществленные казаками в следующем, 1624 г. При этом отечественные авторы ничего не говорят о подлинных казачьих действиях, относящихся именно к 1623 г. «Сопоставление различных источников позволяет восстановить картину событий», — утверждает Ю.П. Тушин, но тут же повторяет ошибку своих предшественников[179].