Засранец Бэдд - Джасинда Уайлдер

Он скользнул в меня, ничего не было между нами, его член был горячим и твердым внутри меня.

- Для меня тоже.

Я обхватила его ногами за талию, обняла за шею и поцеловала, когда мы начали двигаться вместе в совершенном ритме. Наши бедра толкались друг к другу, языки переплелись, дыхание слилось, и я не смогла сдержать еще одну слезу, скатившуюся по моей щеке. Зейн не стал вытирать ее, хотя и видел. Его глаза встретились с моими, когда мы двигались вместе. Он не заставил меня молчать, когда я начала стонать, звук вырывающийся был смесью из стонов восторга и горестным рыданием.

В его глазах отражался его собственный глубокий колодец бурлящих эмоций, ни одну из которых он не выразил словесно. Он показал мне их, в отчаянном пылу своих толчков, в дрожании его губ, когда он сдерживал свою кульминацию, в сжатых желваках и нахмуренных бровях, в движении его рук по обеим сторонам моего лица, которые были словно твердые железные прутья из плоти и мышц.

Я прижалась лицом к его плечу и вжалась в него, всхлипывая.

Мы кончили вместе, его лицо было спрятано между моих грудей, а волосы мягко касались моей щеки. Я позволила нескольким слезинкам капнуть на его волосы, когда кончила, прижимаясь к нему, содрогаясь под ним, все еще молча умоляя попросить меня остаться.

Но он не сделал этого.

Ни до того как мы уснули.

Ни после того как мы проснулись в сумерках раннего утра, чтобы снова заняться любовью, забыв про защиту.

Ни тогда, когда мой будильник зазвонил в половине восьмого, и мы снова страстно сплелись в последний раз. Обнаженная кожа скользила по коже, дыхание сбивалось в свете рассвета. Мы не произнесли ни слова, когда достигли кульминации вместе быстрее, чем когда-либо, кончая более отчаянно, чем когда-либо прежде, закрыв глаза, зная, что это был последний раз.

Мое сердце бешено билось в груди, в то время как я лежала на плече Зейна... останься... останься... останься... останься... молил ритм моего сердца.

Но я не могла.

Моя жизнь была не здесь.

Зейн не был моим.

Как я могу перевернуть всю свою жизнь с ног на голову ради человека, которого знаю всего неделю? Это было бы верхом глупости, независимо от того, какие сильные чувства я испытывала. Эмоции изменчивы, как и чувства и желания. Это было временным, мимолетным явлением, созданным в вакууме отпуска. Это было не по-настоящему. И не должно было быть таковым.

Проходили минуты, и красные цифры на цифровом будильнике Зейна прошли свой пусть с половины восьмого до без двадцати восемь, а затем до восьми.

Наконец, я поняла, что должна была уйти, иначе рисковала потерять ту слабую силу воли над глупыми, нелепыми, бессмысленными эмоциями.

Я должна была улететь.

Заставив себя двигаться, я откатилась от Зейна. Натянула его футболку, взяла с собой дорожную сумку, прошла через холл в ванную, быстро приняла душ и переоделась в чистую одежду. Я почистила зубы, расчесала еще влажные волосы и собрала их в тугой пучок на затылке.

Когда я вышла, было двадцать минут девятого, и Зейн был уже одет в белые спортивные шорты, синюю толстовку с капюшоном и эмблемой морских котиков, на голову он натянул белую бейсболку с рисунком штурмовой винтовки и красными буквами HK [17] . В одной руке у него были ключи от грузовика, а в другой - два бумажных стаканчика с кофе.

- Я загрузил твои сумки в машину, - сказал он, протягивая мне кофе.

- Окей, - сказала я, мой голос был едва слышен.

Поездка до аэропорта прошла в полном молчании.

Он проводил меня до контрольно-пропускного пункта, а затем передал мне мою ручную кладь.

- Ну что ж.- Он отхлебнул кофе, его темно-карие глаза стали непроницаемыми и нечитаемыми для меня. - Вот и все.

Я кивнула, ненавидя внезапную неловкость между нами, приносящую боль.

- Полагаю, что да.

Один напряженный момент, потом другой. Уже было без десяти девять утра, и мне все еще нужно было пройти через охрану и найти свой выход на посадку. Но как я могла уйти, не сказав и слова на прощание? Это не было прощанием, это было неловкое, напряженное, неприятное расставание.

- Зейн, я...

Он поцеловал меня. Жестко, сильно, одна рука сжалась на моем затылке, его огромное твердое тело прижалось к моему. Его язык скользил по моим губам снова и снова, и я погрузилась в поцелуй, утонула в нем, упивалась им, надеялась, надеялась, надеялась, что это значило, что он...

Он отстранился, отступив на шаг назад.

- Прощай, Мара.

Я тяжело моргнула.

- Увидимся, Зейн.

Чертовски странно. Чертовски больно. Чертовски глупо.

Я прошла через охрану, остановилась на другой стороне и обернулась. Зейн все еще стоял там, где мы попрощались, одна рука лежала на затылке, брови были сдвинуты, плечи тяжело поднимались и опускались, желваки ходили. Он наиграно улыбнулся, когда я обернулась, помахал мне рукой, а затем резко развернулся на каблуках и покинул аэропорт, почти яростно вышагивая.

Я не плакала весь перелет домой.

Нет, нет, нет. 

ГЛАВА 12

Зейн

Прошло почти два месяца с тех пор, как Мара уехала, а я все еще адски скучал по ней. Я был полным ублюдком в отношении своих братьев и ослом для клиентов до такой степени, что когда Баст и Дрю вернулись из своего медового месяца, то Баст сказал мне прекратить это дерьмо или найти новую работу. Так что я закопал свои чувства, и притворился, что все, мать твою, в ажуре.

Но это было не так.

Я не должен был просто так отпустить ее, я чувствовал это своим сердцем. Но как я мог сказать ей об этом? Как бы она поступила, если бы я попросил ее остаться? Нельзя рисковать своим будущим ради человека, которого ты знаешь всего неделю, и связывать себя отношениями с ним. Это глупо. Может, я ни черта не смыслю в отношениях, но знаю, что из такого ничего хорошего не выходит.

Так не бывает.

Что еще хуже, после первого месяца страданий, я, наконец, сломался и в три часа ночи пьяный написал Маре. Потратил чертов час, сочиняя сообщение, удаляя и начиная заново, читая и перечитывая тысячу раз, подправляя его, пока оно не стало таким как надо.

Я: Я скучаю по тебе. Что если