Зимняя мантия - Элизабет Чедвик (Англия)

– Знаешь, кто они такие? – Первой мыслью Матильды было, что это солдаты ее деда Юдо. Он навещал Нортгемптон несколько раз в году, обычно привозя с собой сына Стефана. Но тогда Элисанд так бы и сказала.

– Нет, – ответила служанка. – Но я видела, как мой отец и их командир пожали друг другу руки и улыбались так, будто они старые друзья. И они говорили по-английски.

Любопытство Матильды усилилось. Английские аристократы в нынешние времена были редкостью. Что делает один из них здесь, где отдают предпочтение нормандскому образу жизни, было непонятно. Она посмотрела на свои руки в земле, к простому платью прилипли сухие листья. Не слишком подходящий наряд, чтобы встретить гостя, не важно, какого ранга. Матильда не была тщеславной, но давно поняла, что первое впечатление – самое прочное. Да и материнские наставления насчет соблюдения приличий она крепко усвоила.

Она заторопилась на женскую половину. Гостей видно не было, хотя у конюшни стояли несколько отличных лошадей.

– Он молодой или старый, этот граф? – спросила она.

Элисанд покраснела еще гуще.

– Седины в волосах не видно, – ответила она. Матильда быстро переоделась, выбрав синее льняное платье, которое подчеркивало цвет ее глаз.

– У вас земля на щеке. – Элисанд вытерла щеку госпожи концом своего платка. – Надо пощипать щеки и покусать губы, чтобы казались ярче.

Матильда засмеялась и махнула рукой.

– Зачем? Кто бы ни был этот гость, сомневаюсь, что он явился за мной ухаживать.

– Все может быть, – заметила Элисанд. Матильда покачала головой.

– Нет. Мать мужчин не любит. Для своего душевного спокойствия она основала женский монастырь и хочет, чтобы и этот дом превратился в монастырь.

– Ничего у нее не выйдет, – упрямо заявила Элисанд.

– Но она все равно будет пытаться. – Матильда оправила платье по бокам и на высокой груди.

– Может, вам лучше сбежать, – предложила Элисанд.

– Найди мне подходящего мужчину, и я сбегу, – ответила Матильда, направляясь к двери.

Войдя в зал, она увидела там солдат гостя и материнских охранников, которые вместе обедали. Ее сестра Джудит сидела на месте матери и исполняла роль хозяйки при четырех приезжих рыцарях. Матильда присмотрелась к ним. Двое были седыми, один лысый, еще один с бородой. Был там и молодой слуга, но слишком юный и за мужчину не мог считаться.

– Его здесь нет, – прошептала Элисанд.

– Как и матери, – заметила Матильда. Сестра увидела ее и начала глазами молить о помощи. Матильда прошла в конец стола, стараясь не забыть делать маленькие шажки. Мать всегда упрекала ее за то, что она шагает, как солдат.

Мужчины поднялись, чтобы приветствовать ее. Сестра, заикаясь, представила их. Она была девушкой скромной, и роль хозяйки ее угнетала.

У всех мужчин были нормандские имена, все незнакомые, и говорили они по-французски, а не по-английски.

– Добро пожаловать, – официально произнесла Матильда и села на стул, только что освобожденный сестрой. – Моя мать вас уже приветствовала?

– Да, леди Матильда, – ответил один из них по имени Обри де Map. – Графини сейчас здесь нет, потому что наш господин захотел побеседовать с ней наедине.

– Ваш господин?

– Симон де Санли, миледи. Он здесь по приказу короля Вильгельма.

– С какой целью? – Вопрос сорвался с ее уст, прежде чем она успела подумать.

Мужчины переглянулись, и она сразу поняла, о чем они думают. Дочь графини Джудит властна, как и ее мать, но все равно еще девчонка.

Внешне спокойная, но кипя внутри, она жестом приказала слуге наполнить бокалы и подать медовое печенье. Вино и еда всегда развязывали языки.

– Простите мою резкость, – сказала она. – Но ведь не каждый день мы принимаем гостя с приказами от моего кузена, короля.

Она заметила смешинку в глазах Обри де Мара, когда она напомнила им о своем ранге, одновременно извинившись за бестактность.

– Все в порядке, миледи, – произнес он хриплым голосом. – Вы сами скоро узнаете о цели приезда нашего господина. Но, разумеется, ваша мать должна узнать об этом первой.

Матильда склонила голову и отпила глоток вина из своей чаши. Симон де Санли… Имя вызывало какие-то воспоминания, но смутные и далекие. Если она с ним и встречалась, то много лет назад.

– Скажите мне, – попросила она, – ваш господин говорит по-английски?

– Да, миледи, его обучил ваш покойный отец.

У Матильды перехватило дыхание, ее глаза расширились.

– Он знал моего отца?

– Да, миледи, знал. Это было еще до того, как я поступил к нему на службу, так что я не знаю подробностей. Только то, что ваш отец был учителем, а он учеником. Без сомнения, милорд сам вам все расскажет. Он предпочитает говорить за себя сам.

Рука Матильды дрожала, когда она подносила чашу к губам. Она не помнила Симона де Санли, но образ отца стоял перед ней так же ярко, как и в тот день, когда он уехал, чтобы не вернуться. Сверкающие рыжие волосы, мягкая золотистая борода, улыбка для нее одной и печаль в его глазах. Она так молилась, чтобы он вернулся! И он вернулся. Теперь он лежит в могиле в Кроуленде. Так; близко и так далеко. Дома у них о нем никогда не говорили, во всяком случае в присутствии матери, которая не выносила даже упоминания его имени. Иногда они с сестрой шептались или Сибилла рассказывала о нем, но тайком, чтобы не узнала Джудит. Теперь она сможет услышать что-то от Симона де Санли – этого гостя из прошлого, и тогда ее воспоминания будут еще ярче.

– Вы не знаете, сколько вы здесь пробудете? – спросила она, убедившись, что голос не дрожит. – Мне надо будет запастись провизией.

– Нет, миледи. – Де Map развел руками. – Милорд нам ничего не говорил… Я думаю, не меньше недели.

Матильда улыбнулась. Она еле сдерживалась, чтобы не вскочить, броситься в покои матери и увидеть Симона де Санли. Рыцарь сказал, что они задержатся на неделю. Значит, у нее будет время. Только бы поскорее…

Симон стоял в личных покоях графини Джудит и оглядывался с ощущением беспокойства, от которого на затылке дыбом вставали волосы. Скудость обстановки оживлял вышитый ковер со сценами из жизни различных святых женщин. Над небольшим амвоном было прибито деревянное распятие. Ложе графини Джудит было узким и покрыто грубыми одеялами. Нигде ни клочка меха. Она жила жизнью светской монахини, подумал он, и это могло помешать его цели.

Графиня не предложила ему сесть. И вина не предложила. Хотя это полагалось сделать для любого гостя. Но уже было ясно, что он для нее – незваный гость.

Она повернула к нему голову.

– Итак, милорд, не сообщите ли вы мне о цели вашего приезда и не объясните, почему об этом следует говорить тайно, а не при всех в зале?