Дети Капитана Гранта - Жюль Верн

— Пожалуйста, пожалуйста, расскажите, господин Пага — нель! — воскликнул Роберт.

— А что докажет ваша сказка? — поинтересовался майор.

— То, что доказывают все сказки, милый друг.

— Значит, немногое, — ответил Мак-Наббс. — Но все же рассказывайте вашу сказку, Шахерезада. Вы же так искусны в этом.

— Жил когда-то сын великого Гарун-аль-Рашида, — начал Паганель. — Он был несчастлив. Пошел он за советом к старому дервишу. Мудрый старец, выслушав его, сказал, что счастье трудно найти на этом свете. «А все же, — прибавил он, — я знаю один верный способ добыть счастье». — «Что же это за способ?» — спросил юный принц. «Надо надеть рубашку счастливого человека», — ответил дервиш. Обрадованный принц обнял старца и отправился на поиски своего талисмана. Он долго странствовал. Он побывал во всех земных столицах! Он надевал рубашки королей, рубашки императоров, рубашки принцев, рубашки вельмож — напрасный труд, все тщетно. Счастливее он не стал. Тогда принц принялся надевать рубашки художников, воинов, купцов. Никакого прока. Долго он так скитался в тщетных поисках счастья. В конце концов, перепробовав столько рубашек и отчаявшись в успехе, принц печально отправился назад. И в один прекрасный день, когда он уже подходил ко дворцу своего отца, он вдруг увидел в поле шедшего за плугом крестьянина. Тот весело распевал. «Если и этот не счастлив, то счастья вообще нет на земле», — подумал принц и, подойдя к пахарю, он спросил его: «Добрый человек, счастлив ли ты?» — «Да», — ответил тот. «И ты ничего не хочешь?» — «Ничего!» — «И даже не хотел бы променять свою судьбу на судьбу короля?» — «Ни за что!» — «Ну, тогда продай мне свою рубашку». — «Рубашку? Да у меня ее вовсе нет!»

Сказка Паганеля имела огромный успех. Ему даже аплодировали, но каждый остался при своем мнении. Ученый достиг обычного результата всякого спора — он никого не убедил. Но все же с ним согласились в том, что под ударами судьбы не надо падать духом и что, если нет ни дворца, ни хижины, надо довольствоваться и деревом.

Пока велись эти разговоры, наступил вечер. После такого тревожного дня нужно было как следует выспаться. Постояльцы омбу были не только утомлены борьбой с наводнением, но, сверх того, измучены жгучей дневной жарой. Их крылатые соседи уже скрылись в гуще листвы; мелодичные рулады хильгуэрос, этих пампасских соловьев, мало-помалу затихали. Птицы погружались в сон. Лучше всего было последовать их примеру.

Но прежде чем, по выражению Паганеля, «забиться в гнездышко», Гленарван, Роберт и географ взобрались в свою «обсерваторию», чтобы в последний раз осмотреть водную равнину. Было около девяти часов вечера. Солнце только что скрылось, и облака на горизонте еще пылали. Всю западную половину неба заволокли клубы теплого пара. Обычно столь яркие, созвездия Южного полушария смутно мерцали, будто скрытые мглистым покровом. Все же их можно было распознать, и Паганель познакомил Роберта и Гленарвана с яркими звездами околополярной зоны. Ученый показал им много созвездий, в том числе Южный Крест — созвездие из четырех звезд первой и второй величины, расположённых в виде ромба почти над самым полюсом, созвездие Кентавра, в котором расположена самая близкая к земле звезда — до нее всего восемь тысяч миллиардов миль; две обширные туманности — облака Магеллана, — из которых более крупная в двести раз больше видимой поверхности Луны; и, наконец, «черную дыру» — то место на небесном своде, где как будто совершенно отсутствуют звезды.

Географ очень жалел о том, что на небе еще не появился видимый на обоих полушариях Орион, но зато он рассказал своим ученикам об одной любопытной легенде патагонской «космографии». В глазах поэтичных индейцев Орион — это громадное лассо и три болас, брошенные рукой охотника, бродящего по небесным прериям. Все эти созвездия, отражаясь в зеркале вод, создавали как бы второе небо. Картина была поистине восхитительна.

Пока Паганель вел ученые речи, небо на востоке омрачилось. Густая, темная, резко очерченная туча постепенно поднималась, гася звезды. Мрачная, зловещая, она вскоре заволокла половину небесного свода. Казалось, что она движется сама собой, так как не чувствовалось ни малейшего ветерка. Воздух был неподвижен. Ни один листок на дереве не шевелился, ни малейшей ряби не пробегало по поверхности вод. Даже дышать становилось трудно — точно колоссальный насос разредил воздух. Атмосфера была насыщена электричеством; каждое живое существо ощущало, как оно бежит по его нервам.

Гленарван, Паганель и Роберт почувствовали эти электрические волны.

— Надвигается гроза, — заметил Паганель.

— Ты не боишься грома? — спросил Гленарван мальчика.

— О, милорд!

— Ну, тем лучше: скоро будет гроза.

— И гроза сильная, судя по виду неба, — добавил Паганель.

— Меня беспокоит не столько гроза, — продолжал Гленарван, — сколько ливень, который хлынет одновременно с ней. Нас промочит до костей. Что бы вы ни говорили, Паганель, а гнездом человек довольствоваться не может, и вы скоро в этом убедитесь на самом себе.

— О, относясь философски…

— Философия не помешает вам вымокнуть.

— Нет, конечно, но она согревает.

— Однако давайте спустимся к нашим друзьям, — сказал Гленарван, — и посоветуем им, вооружившись философией, как можно плотнее завернуться в пончо, а главное, запастись терпением, ибо оно нам понадобится.

Гленарван в последний раз окинул взором грозное небо. Оно было покрыто тучами; только на западе неясная полоса еще чуть светилась сумеречным светом. Вода потемнела и тоже напоминала огромную тучу, готовую слиться с тучей на небе. Ничего не было видно. Ни проблеска света, ни звука. Тишина становилась такой же глубокой, как темнота.

— Давайте же спускаться, — повторил Гленарван, — скоро ударит гром.

Все трое соскользнули по гладким веткам вниз и с удивлением увидели какой-то странный полусвет, освещавший все вокруг. Исходил он от несметного количества светящихся точек, носившихся с жужжанием над водой.

— Что это, фосфоресценция? — спросил Гленарван географа.

— Нет, — ответил тот, — это светляки — живые и недорогие алмазы, из которых дамы Буэнос-Айреса делают себе прекрасные уборы.

— Как, эти летающие искры — насекомые? — воскликнул Роберт.

— Да, мой милый.

Роберт поймал одного из светляков. Паганель не ошибся — это было насекомое, похожее на шмеля, с дюйм длиной. Индейцы зовут его «кукухо». Два пятнышка на щитке насекомого излучали свет, позволявший даже читать в темноте.

Паганель поднес жучка к своим часам и разглядел, что они показывают десять часов вечера.

Гленарван, подойдя к майору и трем морякам, стал отдавать распоряжения на ночь. Нужно было приготовиться к грозе. После первых раскатов грома, без сомнения, забушует ураган, и омбу начнет сильно раскачиваться. Поэтому каждому было предложено покрепче привязать себя к доставшейся ему постели из ветвей. Если уж нельзя было избежать потоков с неба, то, во всяком случае, надо было уберечься от земных вод и не упасть в бурный поток, несшийся у подножия дерева.