Танцуй со мной в темноте - Алекс Хилл

– Я надеюсь, ему сейчас хуже, чем тебе.

Впервые мне удается обескуражить его дольше, чем на мгновение. Никита шире распахивает глаза, его грудная клетка замирает. Пользуюсь ситуацией и придвигаюсь ближе, поднимая голову. Касаюсь его носа своим, втягивая запах слабого летнего дождя. Никита выдыхает в мои губы, закрываю глаза, укрощая желание заорать на весь мир.

Слишком много чувств.

Слишком…

Какого фига все так несправедливо? Почему в жизни столько дерьма? Почему каждый раз приходится бороться с самыми близкими? Кто виноват? Мы? Они? Кто?! Тону в этих полутонах. Нет черного и белого. Нет идеально хороших или отвратительно плохих. Нами правят желания, эмоции и эгоизм. И все ради чего?

Ради секунды счастья…

Крошечного промежутка времени с ощущением триумфа.

Для кого-то это деньги. Для кого-то возможность втоптать в грязь ближнего. Слава. Власть. Идеальная жизнь. Семья. Карьера. Мы ставим цель. Одним хватает сил дойти до конца, преодолев себя, другие падают в пути без сил, ломаются под натиском испытаний.

Какая у меня цель? Куда я иду? Раньше хотелось просто сбежать в неизвестность. Главное, чтобы вокруг не было никого, кто знает меня прежнюю. Хотелось стать той, какой приятно будет себя видеть. Найти счастье и себя, но… Я встретила его. Парня, который вытащил наружу меня настоящую одним взглядом, и за его спиной не один путь, а тысячи. Никита не берет меня за руку, чтобы вести, а разворачивается и уходит. Идти следом или нет, все зависит от меня, и я уже определилась. Не хочет держать меня за руку, запрыгну ему на спину, потом слезу и побегу впереди, если захочу. Это не просто диагноз. Это приговор. Печать. Контракт. Глупость. Бред. Что угодно! Сути это не меняет.

Я с ним.

Только так.

Целую сухие губы. Нежно. Аккуратно. Никита мучительно медленно отзывается на мое прикосновение, принимая ласку, а я пытаюсь передать ему все, что ощущаю. Все бурлящее беспокойство за этого психа, всю нежность, которая цветет только во тьме. Осыпаю его лицо короткими невесомыми поцелуями. Обмениваемся дыханием, точно силами и мыслями. Становится спокойно, потому что я слышу отзыв на каждую эмоцию. Короткие звоночки.

Я знаю.

Я понимаю.

Я тебя тоже.

Впервые просыпаюсь раньше Никиты. Раннее утро веет прохладой, персиковые блики рассвета играют на стенах. Не могу просто лежать, поэтому следующий час брожу по квартире, то и дело возвращаясь к постели, проверить, как он.

Выглядит… Неважно. Беспокойство трансформируется и растет, превращаясь в нервное расстройство на почве панического страха. Мучаю интернет, изучая информацию о травмах. Ничерта полезного, кроме как: «Срочно обратитесь к врачу!». Забираюсь в кровать к Никите, сжимая холодное влажное полотенце в руках. Он морщится во сне, на лбу россыпь капель пота, шея тоже мокрая. Уголком махровой ткани мягко касаюсь напряженного лица.

– Это лишнее, – хрипит он.

Ну, конечно! Великий Никита Сергеевич потерял свою боевую мощь и бесится. Как ребенок, честное слово.

– Я никому не скажу, что ухаживала за тобой, – шепчу я, вытирая его плечи.

– Да мне плевать. Можешь даже сказать, что сама меня отмудохала. Пусть тебя боятся больше, чем меня.

Он открывает глаза. Решимость, сила и энергия почти восстановились. И я рада, но пусть он еще немного побудет слабым. Мне нравится заботиться о нем. Это наш маленький секрет, который значит для меня очень много.

– Давай ты примешь обезбол и еще поспишь?

– Тащи колеса, – говорит Никита и пытается встать. – Твою ж!

Собираюсь помочь ему, но он останавливает меня хлестким взглядом:

– Нормально. К вечеру все пройдет.

Качаю головой и ухожу на кухню за таблетками. К вечеру? Издевается? Только, если он обладает сверх регенерацией. У него огромная гематома на спине, выбито три пальца на правой руке, куча синяков, а еще, похоже, вывихнуто левое плечо. Ничего не сломано, но… Он ведь сам себе диагноз поставил и отказывается ехать в больницу. Гребаный упрямец.

Возвращаюсь к кровати и протягиваю руку с зажатыми в пальцах таблетками:

– Открывай рот.

– А ты прям кайфуешь, да?

– Если бы можно было тебя лупить, я бы тебе втащила, – пропихиваю между сжатых губ таблетки и подношу стакан с водой.

– А я бы тебя трахнул, – отвечает Никита и облизывает губы.

– Возможность еще будет.

Между нами мерцает вспышка. Никита опускается на подушку, не отрывая от меня взгляд, который появился только вчера вечером. Я еще не успела к нему привыкнуть, поэтому каждый раз пульс зашкаливает, а тело каменеет. Телефонный звонок разрушает момент. Вытаскиваю мобильник из-под подушки и хмурюсь, глядя на экран.

– Кто это? – спрашивает Никита.

– Мама…

– Возьми трубку.

– Не хочу, – включаю беззвучный.

– Аня…

– Когда похороны? – вворачиваю его любимый трюк.

– Сегодня или завтра.

– Уверен, что не хочешь пойти?

– Уверен. Не пытайся сравнивать, наши ситуации отличаются.

– Да, но… – смотрю на дисплей.

Мама…

Папа…

Такие важные для многих слова и такие пустые для меня.

Пытаюсь отыскать силы, чтобы нажать на зеленую кнопку. Блуждаю в тусклой комнате своего внутреннего мира. Здесь же должны быть чувства к родителям и счастливые воспоминания, но вместо этого… Слышу их громкие голоса во время ссор, вижу пьяное безразличие, чувствую жжение на щеках. Мама любила бить меня по лицу, когда я начала возвращаться с гулянок с рассветом. Отцу нравилось орать на меня из-за безответственности. Вот и все их воспитание. Вот и вся забота. Внимание… Они даже не заметили, что со мной случилось. Что я изменилась.

Жму на кнопку.

Вызов завершен.

Они сделали свой выбор. Я тоже.

Быть Никитиной сиделкой не так уж трудно, впрочем, как и девушкой. Или я уже просто привыкла к его выкрутасам. Ничего не меняется, кроме, как… Он больше не может проворачивать свои любимые финты со скручиванием или тасканием меня по квартире, куда ему вздумается. Все спокойно. Тихо. Даже слишком. Это, если честно, пугает.

Никита частенько уходит в себя, о чем-то задумываясь. Он, конечно, пытается скрыть это за видимостью работы, но иногда я ловлю на себе его взгляд, похожий на укол паралича. И я не могу разгадать его причину. Может, он не хочет уезжать? Боится меня оставлять? В чем, черт возьми, дело?

Во вторник просыпаюсь после полудня. Никита, как всегда, уже в ноуте, решает рабочие вопросы. На кухонном столе чашка и пепельница. Подкрадываюсь к нему, сердце обливается кровью от вида желто-фиолетового синяка на всю правую половину спины.