Скалолазка - Олег Синицын

– А те, кто руководил фирмой?

– Эти люди исчезли. Мы их разыскиваем.

– У меня времени только до сегодняшнего вечера!

– Вы это уже говорили. Сделаем все, что в наших силах.

– Кстати, откуда вы знаете мое имя?

– Его часто упоминали в телефонных переговорах. Добавляли еще – «русская скалолазка». И когда я увидел вас на стеклянной стене «Мэйн Тауэр», то несложно было догадаться.

– Вы не знаете, что это такое? – спросила я, показывая Кларку склеенную фотографию. Он на миг оторвался от дороги.

– Какой-то камень. Не знаю.

– Я нашла снимок в офисе на сорок шестом этаже.

– Фирма занималась ценностями. По виду, камень не представляет интереса. Может быть, ошибка?

– Не знаю.

Я спрятала фотографию в карман шорт. Кларк остановил автомобиль возле небольшого бульвара. Я удивленно оглянулась.

– Тут есть кафе, – сказал он. – Вижу по глазам, что вы зверски голодны. Там сможете позавтракать, привести себя в порядок.

– Ага, – ответила я, всхлипнув. Стерла ладонью слезу со щеки. – Что мне делать?

– Отдохните до полудня.

– Я не могу терять столько времени!

– Я попытаюсь отыскать руководителей исчезнувшей фирмы. И через них попробую вычислить Организацию, о которой вы рассказали… Вот мой телефон.

Он протянул визитку. «Том Кларк. Сотрудник американского посольства в Вене».

– Позвоните мне в полдень. Если что-то узнаю раньше – позвоню сам.

– Вы же не знаете мой номер! – спохватилась я.

– Знаю, – улыбнулся он. – Забыли, с кем имеете дело?

Он открыл дверь, собираясь выйти, но остался в салоне, задумчиво глядя на рулевое колесо.

– Ваш рассказ о том, что некая Организация разыскивает летательный аппарат древних, кажется фантастическим.

– Я и сама не верю. Но они-то ищут!

– Вы хотя бы приблизительно можете сказать, где ведутся поиски?

– На побережье Средиземного моря.

– Что ж, хотя бы наметки есть… – Он вылез из автомобиля. – Я позвоню.

* * *

Как бы Кларк ни убеждал, что мне нужно отдохнуть, не могла я позволить себе лодырничать целых шесть часов. Конечно, я едва двигалась после вчерашнего экстрима – душераздирающих срывов и падений, но голова соображала. Думать, анализировать, делать выводы мне никто не мог запретить.

До установленного Бейкером срока около четырнадцати часов. Если отнять пару часов полета до одной из стран Евксинского моря (Средиземного то есть), то останется двенадцать.

Двенадцать часов, чтобы отыскать Бейкера…

Я жевала яблочный пирог, запивая его горчащим апельсиновым соком. Попросила у официантки таблетку аспирина. Девушка походила на эмигрантку откуда-нибудь с севера Африки. Ее глаза были воспалены. Видимо, работала ночь напролет. Заведение называлось «От заката до рассвета»… Девушка обещала поискать аспирин. Вежливая, милая… Дам ей чаевых побольше.

Получается следующий расклад. С одной стороны, можно искать место, где находится гробница. Финикийцы называли его Джалмеша. С другой – можно идти по следу Бейкера. Оба пути рано или поздно приведут к плененному Лехе. Только бы не опоздать.

На самом деле выбора никакого нет. Я не ведаю, в какой стране находится гробница, а уж где слоняется Бейкер – и подавно!

Официантка принесла таблетку аспирина на блюдечке. Я поблагодарила и только тогда заметила небольшую округлость живота под фартуком. Она же беременна! Нужно обязательно дать ей побольше чаевых. С такой работой угробит и себя и ребенка.

Я вернулась к размышлениям. Так что же делать? У меня по-прежнему недостаточно информации: Погонюсь за двумя зайцами – ни одного не поймаю. Узнать, куда подевались руководители «Мирбах-унд-Пфайзер» предоставлю Кларку. Такого рода расследование мне не по плечу.

Зато можно выяснить нечто другое.

Я расплатилась с официанткой. Девушка торопливо принялась отсчитывать сдачу.

– Нет, сдачи не нужно, – сказала я. Она посмотрела на меня так, словно я произнесла нечто непристойное.

– Спасибо, но я не возьму.

– Возьмите, – попросила я. – Деньги понадобятся не только вам! – Я взглядом указала на ее живот.

Девушка – осунувшееся смуглое лицо и темные волосы, заплетенные в косу, – побледнела.

– Нет, благодарю. Я достаточно зарабатываю.

– Работать ночи напролет очень вредно для вас и вашего ребенка.

– Возьмите деньги, – прошептала она. – Они все равно мне не достанутся…

Девушка замолчала, словно прикусив язык. Кажется, она сказала что-то лишнее.

Я посмотрела через ее плечо в сторону бара. За стойкой развалился жирный боров, своей надменностью демонстрирующий, что он тут хозяин. Глаза заплыли жиром, сделав его похожим на азиата. Полосатая рубашка, напоминающая зэковскую робу, не сходилась на животе. Вызывающе торчала черная дырка пупка. Такое впечатление, будто кто-то очень добрый подошел к этому борову и всадил в живот пулю.

– Извините, – произнесла я, обходя девушку и направляясь к стойке.

Иногда меня так и тянет выяснить отношения с каким-нибудь подонком мужского пола. Чаще всего – словесно. Нахамить, нагрубить, подобрать к его комплекции аналог из животного мира. Некоторые пристыженно удаляются. Других мое поведение приводит в бешенство, и возникает словесная перепалка. Есть и третья категория… даже не знаю, как их назвать… Вечно пьяные отморозки, в глазах которых сплошной туман и полное отсутствие мыслей. Эти могут и ударить. Влепить, словно мужику.

Бейкер, например. Я так и вспомнила его садистскую ухмылочку.

– Извините, – сказала я, обращаясь к борову… тьфу, хозяину кафе. – Я пытаюсь дать чаевые вон той девушке, а она не берет.

– Я ей достаточно плачу! – ответил он скрипучим голосом. Со мной разговаривал сам Будда – только без тоненьких усиков. – Но если вы хотите, то можете дать чаевые мне. Я передам.

– По поводу вас у меня имеются некоторые сомнения…

– А вы кто? – спросил он, подавшись вперед. Китайские глаза распахнулись, воззрившись на меня. – Я слышу в вашей речи акцент! Вы тоже одна из этих вонючих эмигранток, которые заполонили все вокруг? Заполонили да еще плодятся, словно хорьки! Скоро порядочному немцу и ступить будет некуда!

Я приподняла брови.

– Да что вы говорите!… Скажите, почему у вас такая неоригинальная стойка бара?

Он непонимающе осмотрел стойку – аж складки на шее перекрутились.

– А что?

– Вам бы тут очень подошла эмблема свастики.

Боров был из категории «затуманенных».