Редкие девушки Крыма. Роман - Александр Семёнов

Дорогу от вокзала домой я срисовал с нашего городка, по которому достаточно гулял в воспоминаниях, и приводить её здесь не буду. Я подвёл Олега и его родителей к нашему подъезду, поднялся с ними на третий этаж, но на площадке свернул в другую сторону. Когда я сам только приехал в Солнечное, меня удивили арки между домами и совершенно поразили застеклённые галереи, соединяющие дома над арками. Я тут же придумал, что по этим галереям можно бегать из одного дома в другой и вообще там есть параллельное пространство, не пересекающееся с обыкновенным жильём, и только избранные знают, как туда попасть… На деле всё оказалось куда прозаичнее. Каждый этаж этих галерей делился глухими перегородками на четыре части, каждая из частей была дополнительной комнатой торцевой квартиры. Именно в такую квартиру с аппендиксом захотели вселиться герои.

Аппендикс был закрыт на ключ; там хранились вещи прежних хозяев, временно улетевших на Север. В остальном квартира напоминала ту, из которой выехали: квадратная прихожая, просторная кухня, раздельные ванная с туалетом, большая комната для родителей, поменьше – для Олега. Такой же крашенный светло-коричневым пол из плотно подогнанных досок, двери со вставками из матового стекла, даже рисунок обоев похож: бледные листья и гроздья винограда.

Были отличия, и главное среди них – балкон. Мама говорила: «лоджия», но это слово ещё не стало для Олега своим, да и звучало как-то по-девчоночьи. Но, как ни назови, таких огромных балконов он прежде не видел – будто продолжение его комнаты за стеной, состоящей больше из стекла, чем из бетона, четыре на два метра, наполовину встроенный в дом, наполовину выступающий наружу. На балкон можно было выйти как из комнаты Олега, так и из родительской, но папа с мамой туда не спешили, а Олег немедленно вышел, как на капитанский мостик, взялся за перила, посмотрел на молодой парк с низкими деревьями и бирюзовое море, ближе к берегу вспененное белыми гривами. Линия берега напротив дома изгибалась буквой S: её ближнее полукружие представляло собой небольшую бухту с более тёмной, чем в открытом море, водой; дальнее – песчаный мыс, заслоняющий её от штормов. Вся латинская буква была сплошным пляжем, и справа, где она переходила в ровную линию, а пляж продолжался, в море виднелась цепочка оранжевых буйков. Людей было немного: компания из восьми человек, встав на мысу довольно широким кругом, перекидывалась мячом и никому не мешала. Кто-то купался и заплывал за буйки, но это было так далеко, что даже в бинокль Олег различил только похожие одна на другую головы со слипшимися волосами.

А затем из-за штаба – ступенчатой белой башни, выраставшей будто из самой воды правее пляжа, – вынырнул корабль! Хищный, угловатый, острый, со светло-серой передней половиной и почти чёрной задней, он деловито шёл своей дорогой, отбрасывая на волны зыбкую тень, и никому не угрожал, но Олег услышал звуки духового оркестра, пушечный гром, увидел облака порохового дыма, поднёс к глазам бинокль и смотрел, смотрел не отрываясь… В его прежнем городе были батареи ПВО, флотский командный пункт связи, целый военный аэродром. Не было только моря и кораблей.

Проводив корабль, Олег сошёл в каюты. Он ещё не чувствовал себя дома. Для этого надо было, по крайней мере, чтобы приехали вещи, а комнаты пустовали: обедать придётся на подоконнике, спать на надувном матрасе… Но это кочевое состояние было по-своему интересным, и жажда впечатлений от него только разгоралась. Мама вынимала из чемодана привезённую на первое время посуду. Олег, отпросившись погулять, раздумывал, брать ли с собой бинокль. Почти уже взял, но в последний миг вернулся-таки в комнату и оставил драгоценный прибор в рюкзаке.

Обошёл свой двор, оказавшийся пустым, и замер на границе соседнего, откуда звучали ребячьи голоса. Больше десяти человек – может быть, и все двадцать – играли там в знакомую игру «Али-Баба». Взявшись за руки двумя цепочками, одна напротив другой, хором вызывали кого-то из противников, он с разбегу налетал на неприятельскую цепь и, если удавалось прорвать её, забирал с собой одного из тех, чьи руки разошлись. Если же цепь выдерживала – сам переходил в неё.

На мгновение Олег заколебался: подойти, попроситься в игру? Или пока интереснее со стороны?

– …Михайлову сюда! – грянула одна из цепочек. Другая расступилась; высокая рыжая девчонка в синих шортах и белой майке, на вид ровесница Олега или чуть старше, побежала, мелькая длинными ногами, под нарастающий одобрительный крик, налетела на сомкнутые руки, перегнулась через них, повисла, но разъединить не смогла. Одни голоса разочарованно выдохнули, другие восторженно заорали.

Олег представил, как она повиснет на его руке, станет рядом… Надо подойти! Он шагнул к игрокам, но тут произошла неожиданность – прежде всего, для автора. Это совершенно не вязалось с моим опытом, но я просто увидел, как худой белобрысый парень, выйдя из подъезда, взял Олега за плечо:

– Ты что тут делаешь?

– А тебе зачем?

– Что ты здесь стоишь?

– А что, нельзя?

– Сейчас покажу, что можно, а что нельзя.

– Покажи, смельчак!..

Это напоминало сцену из «Приключений Тома Сойера». Обменявшись десятком подобных реплик, противники сошлись, но злости, необходимой для того чтобы махать кулаками, ни у кого из них не было. Они схватили друг друга за что придётся и, дёргая в разные стороны, пытались опрокинуть. Олег был чуть выше и не сомневался, что победит, но внезапно его ноги подлетели в воздух. Перевернувшись, он рухнул на бок, мигом вскочил, кинулся на белобрысого и стал гнуть его за шею. Тот не поддался, а затем, вынув откуда-то из-за спины свою руку, с силой отодвинул голову Олега и свалил его подножкой. Теперь Олег поднимался медленно, сознавая обречённость, и не столько нападал на соперника, сколько из гордости что-то изображал. Белобрысый поглядел на него с видом скуки, будто нехотя шагнул за спину и, потянув назад, подбил колени.

– Ну ты всё понял? – спросил он, даже не запыхавшись. – Понял, я спрашиваю? Или нет?

Олег молчал. Ничто на всей Земле не заставило бы его ответить «да».

– Смотри у меня, – сказал белобрысый и исчез, точно его и не было, за углом пятиэтажки.

Да уж, в роли Тома выступил не Олег. Он встал, огляделся: видел ли кто-нибудь его провал? Кажется, никто. Игра во дворе продолжалась, теперь какой-то низенький крепыш помчался на цепь и не только разорвал её, но и уронил кого-то наземь. Рыжую Михайлову, кого же ещё. Она встала, отряхнулась, смеясь чуть ли не громче всех, и победитель за руку повёл её, как пленницу, в свою команду.

Да ну её вообще! Лицо горело, и от желания играть не осталось следа. Не так он представлял первый день в новом городе…

– Ты не спишь? – спросила из-за двери мама. Оказывается, она стучалась ко мне, желая поговорить. Я торопливо сунул тетрадку в ящик стола и ответил, что просто задумался.

– Саша, – сказала мама, войдя в комнату, – в общем, мы с отцом посоветовались… Девушка хоть нормальная?