Портрет кавалера в голубом камзоле - Наталья Солнцева

После смерти графа Николая Петровича, знаменитого тезки молодого Сатина, Останкино перешло в руки опекунов малолетнего наследника Дмитрия, – сына, рожденного Прасковьей Ивановной Жемчуговой, в замужестве графиней Шереметевой. Произведя на свет долгожданного младенца, графиня, прометавшись в бреду, прожила всего двадцать дней. Она унесла с собой не только свой незабвенный талант и редкостное обаяние, но и душу вельможного супруга.

Приживалки шептались, что перед отъездом из Останкина в Петербург Прасковья Ивановна прощалась с дворцом, где их с графом возвышенная и трагическая любовь достигла апогея, чтобы, вспыхнув неугасимым светом, истаять в холодных туманах северной столицы. Якобы в одном из залов останкинского дома актриса встретилась со своей смертью. То ли горбатая вещунья беду напророчила, то ли еще кто… однако ужасное предсказание сбылось.

Графиню похоронили в Александро-Невской лавре, в фамильной усыпальнице Шереметевых. Через шесть лет безутешный супруг последовал за нею.

Узнав о кончине графа, Сатин, влекомый странным и неодолимым любопытством, отправился в Петербург и долго бродил вокруг Фонтанного дома, где провели последние годы Николай Петрович и его прелестная жена. В саду он нашел мраморную тумбу, на которой была прикреплена бронзовая доска с надписью:

«Мне чудится блуждающая здесь

Ее легкая тень.

Я приближаюсь – и тотчас этот милый образ

Исчезает, возвращая меня моей скорби…»

Не трудно догадаться, о ком напоминали эти печальные поэтические строки. Сатин пришел в смятение, ело сердце взволнованно забилось. Должно быть, в тот пронзительный миг и зародилась в нем неистовая жажда любви…

Существуют вещи и явления, одна лишь тень которых производит в душе чувствительного человека переворот.

Вернувшись в Москву, Сатин встретил хрупкую темноглазую мадемуазель Арне и был очарован ею. То, что его возлюбленная – простая модистка, только разжигало его страсть. Он видел в этом некое мистические сходство с судьбой Шереметева и Прасковьи… самонадеянно полагая себя способным испытывать ту же силу чувств. Молодости свойственна склонность к опасным заблуждениям…

История любви Сатина и Жюли оказалась куда прозаичнее и тривиальнее. Всякая копия уступает оригиналу. Однако Николаю не суждено было осознать этого.

В том факте, что они с покойным графом Шереметевым носят одно имя, Сатин усматривал некий знак, – намек на свое право приобщиться к тайне этого человека и принадлежащих ему владений. Пылкий роман с француженкой отвлек его от поисков перстня. Но вскоре смерть маменьки, разорение и, наконец, падение с лошади внесли свои поправки в ход событий.

Дни и ночи, проведенные в постели из-за сломанной ноги, поневоле способствовали возвращению прежних мыслей. Теперь у Сатина появилось время подумать над тем, как проникнуть в останкинский дворец, побродить по анфиладам комнат и, возможно, увидеть то, что даст ему ответ на главный вопрос.

Кто бы мог предположить, что вторжение наполеоновской армии окажется тем самым ключиком, который откроет запретную дверь? Такого поворота Сатин не ожидал и едва не опоздал. Промедли он еще немного, и успел бы к шапочному разбору.

Тренируя больную ногу, Николай имел обыкновение совершать длительные прогулки. Он научился превозмогать страдания и порой уходил далеко, подолгу отдыхая, усевшись на поваленное бревно или прямо на землю. Вражеское нашествие отчего-то не пугало Сатина. Но когда он увидел на пыльной дороге угрюмую французскую кавалерию, то ощутил внутренний холодок. Неужели его могут убить?

Не то чтобы он слишком дорожил жизнью… однако смерть нарушила бы ело планы. Сей аргумент и еще, пожалуй, мысль о Жюли подвигли Сатина на безрассудный поступок. Вместо того чтобы бежать, спрятаться и переждать где-нибудь надвигающуюся опасность, он решил пробраться в Останкино.

Богатые помещики окрест спешно бросали свои дома, грузили на телеги и повозки скарб и уезжали подальше от свиста ядер, стрельбы и топота наполеоновской конницы. Подмосковные усадьбы стремительно пустели. Только вой ветра да зловещие крики галок раздавались там, где еще вчера гремела музыка, и рассыпались в воздухе праздничные фейерверки.

В сущности, особого выбора у Сатина не было. В армию его не возьмут, даже в ополчении он с его хромотой станет обузой товарищам по оружию. Или попадет в плен. Ни первое, ни второе его не устраивало. Фортуна сжалилась над ним и предоставила ему случай осуществить задуманное. Так почему бы не попытать счастья?..

Собравшись, Сатин, одетый простолюдином, чудом раздобыл лошадь и отправился в Останкино кружным путем. Французы уже вовсю хозяйничали в усадьбе. Они занимались заурядным грабежом. У стен Троицкой церкви солдаты с ружьями в руках допытывались у местных жителей, где спрятана драгоценная утварь. Во дворе графского дома царили шум, толкотня и неразбериха. В садовых аллеях валялись поваленные лавровые и померанцевые деревья в горшках. Ржали лошади, захлебывались лаем собаки, звенела в воздухе гортанная французская речь, пересыпанная ругательствами…

Сатину удалось подслушать разговор между старшим чином и его людьми.

«Генерал приказал копать…»

«Где? В саду?»

«И в саду, и вокруг дома, и на берегу пруда…»

«Все должны копать!»

«Где же взять столько лопат?»

«Он шутит, Флери!.. – бросил один солдат другому. – Нам одним не справиться!..»

«Дом тоже приказано обшарить…»

«Что искать-то?»

«Не твоего ума дело, Жан…»

«Как же я узнаю, что нашел то самое?»

«Ты сначала найди!..»

Из слов мародеров Николай понял, что Останкино заняли солдаты генерала Орнана. Это сразу воскресило в его памяти историю гибели бояр Сатиных, к истреблению которых приложил руку некий Орн, иноземный опричник, – нехристь и жестокий палач. А не потомок ли кровожадного Орна явился искать сокровища из расхищенного царского обоза? Всяческих дорогих вещей, которые не успели вывезти из дворца опекуны малолетнего графа Дмитрия, и без того пруд пруди. Зачем же копать?

«Значит, генерал Орнан ищет не что иное, как исчезнувший перстень! – догадался Сатин. – Возможно, он знает больше меня… и укажет мне путь к сокровищу!»

Однако этого не произошло. Поиски французов ни к чему не привели. Напрасно генерал с пеной у рта орал на своих солдат, напрасно осыпал их руганью и грозился оставить без трофеев. Сад и двор, обезображенные глубокими ямами, производили удручающее впечатление… Залы дворца, где все было перевернуто вверх дном, равнодушно блистали позолотой. От досады французы продырявили пулями портреты бывших владельцев усадьбы и разбили несколько мраморных бюстов, пока Орнан не остановил их.