Любовь, опрокинувшая троны - Александр Прозоров

Храм взорвался приветственными криками, и почти сразу колокола на звоннице запели с новой силой и новой радостью.

Василий Иванович, выйдя на крыльцо, вскинул вверх руку, в которой крепко удерживал ладонь невесты, и громко объявил:

– Вино и закуска всем, кто готов выпить за нашу с Марией радость!

Два возка, груженных бочками с вином, огурцами и квашеной капустой, уже стояли на площади, и приставленные к ним слуги закричали:

– Подходи сюда! Угощайся! За здоровье молодых!

– Долгие лета! Совет да любовь! Любо князю и княжне! – Толпа отхлынула от церкви к телегам, и потому жених с невестой и отец с несколькими родичами благополучно отъехали в усадьбу. Тоже пировать, празднуя обручение.

До свадьбы, по общему мнению, оставалось не более полугода. Она планировалась уже в Москве – теперь не только для семейного круга князей Буйносовых, но и для всех знатных людей, и для всего честного мира…

* * *

В то время, как в Скоробово бояре садились к богатому столу, в замке Вишневец гости только-только начинали танцевать. Князь Адам Александрович объявил накануне весенний бал! И потому все достойные шляхтичи со своими женами и дочерьми спешили показаться на веселье у именитого властителя Приднестровья.

Просторный приемный зал вознесенной над рекой Горынью твердыни был освобожден от столов и скамей, стены и потолок заново выбелены, наборный паркет из дуба, граба и вишни, в очередной раз тщательно отполирован и до зеркального блеска натерт воском, слюдяные окна отмыты, подсвечники начищены. В люстры сего прекрасного зала слуги заправили три сотни свечей – да не сальных али хвощевых, а ароматных медовых, маканых, из настоящего воска; на столах по углам для утомившихся, измученных жаждой гостей стояли кубки с шипучим сидром и кислым испанским вином, на балконе заняли свои места специально приглашенные из самой Вены музыканты.

Второго мая, вскоре после полудня, зал стали наполнять мужчины в парчовых, бархатных и суконных с вышивкой кафтанах, колетах и ферязях, дамы в платьях из драгоценных тканей с пышными юбками. Зазвучала музыка, и князь Адам Вишневецкий вывел в центр зала свою благородную супругу.

В гордом одиночестве они станцевали менуэт, ригодон, после чего хозяин замка проводил жену к обитому бархатом креслу, сам сел на соседнее – и бальный зал поступил в распоряжение гостей.

Оркестр сыграл текучую куранту, заставляя панов расшевелиться и начать двигаться, затем медленную и величавую паванну, каковую сменила веселая гальярда с ее прыжками и кружением, чуть остудил общий пыл медлительной пассо-мецей – и оркестр снова вернулся к веселому быстрому брандлю, прыжково-притопному вурре, и опять к гальярде.

Запыхавшиеся гости потянулись к столам, утолять жажду. Вестимо – именно этого и ждали устроители торжества. Они дали гостям небольшой перерыв в виде величавого менуэта и плавной, как полуденный Днестр, аллеманды – и снова закружили гальярдой, курантой и брандлем…

Спустя пару часов танцующие уже достаточно захмелели, чтобы с хохотом бегать цепочкой в веселой фарандолле и высоко прыгать в вурре. И уже никто не обратил внимания на то, что хозяева покинули свои кресла и растворились в общей толпе. Княгиня – сбросив пелерину и надев полумаску, дабы стать равной всем в царящем веселье, а князь Адам, наоборот – завернувшись в плащ, дабы избежать приглашений на танец.

Пробираясь через хмельную толчею, властитель Приднестровья вскоре нашел гостя, ради которого, собственно, и затевался бал. Курчавый и низкорослый, весьма пузатенький шляхтич с лихо закрученными усами и крохотной, как вороний клюв, бородкой о чем-то беседовал с томной дамой в темно-синем платье, прячущей лицо под вуалью с крупными мушками. На вид ему было сильно за сорок, суконная ферязь с плотной серебряной вышивкой выдавала в нем человека из королевской свиты, однако общая беззаботность и хмельная распущенность уже заразили солидного пана, так что он расстегнул ферязь, потерял где-то головной убор и разговаривал на повышенных тонах, обещая собеседнице звезду с неба за поднятую вуаль. Вестимо, захмелел все же не столь сильно, чтобы предложить нечто более конкретное и весомое.

– Пан Збаражский! – окликнул гостя хозяин.

– О-о, княже! Мое почтение! – Гость махнул рукой у головы, ничего не нащупал и поклонился просто так, без снятия шляпы и особых реверансов. – Какой чудесный бал! Как давно я не бывал на подобных праздниках!

– Я рад, что смог угодить, пан Збаражский, – небрежно отмахнулся князь Вишневецкий. – Скажи, друг мой, тебе ничего здесь не показалось странным? Может статься, некие знакомые лица?

– В этом зале мне знакома добрая половина шляхты, княже! – расплылся в широкой улыбке гость. – И ты, Адам Александрович, в том числе!

– Пойдем со мной, – не сдался хозяин замка, ибо на балу и вправду было весьма многолюдно. – Я тебе кое-кого покажу…

Они совершили долгое путешествие вокруг зала, пока князь Адам не заметил нескладного паренька в зеленой бархатной рубахе и в колете, а также монаха рядом с ним – властитель Приднестровья особо настоял, чтобы его гость пришел на бал не один.

– Двое мужчин в простенке между окон, пан Збаражский, – указал хозяин бала. – Они не кажутся тебе знакомыми?

– Не могу сказать точно, княже, – неуверенно промычал его собеседник. – Ну, разве только лопоухенький кого-то напоминает.

– О прошлом годе ты был в Москве с посольством, друг мой… – осторожно намекнул князь.

– И то верно, Адам Александрович! – хлопнул себя ладонью по лбу знатный шляхтич. – Это лазутчик, москаль! Я его видел! Он постоянно за патриархом тамошним бегал, Иовой! Вот в сей же рясе и с сим же пояском чернильным! Где Иова ни появится, там и прохиндей сей следом. И все пишет да пишет! Носом поведет хищно – и опять за чернила!

– Есть! – сжал кулак князь Вишневецкий. – Не соврал бродяжка, не прихвастнул. Служил он при дворе, и документ выкрасть сумел!

Дальнейшее расследование не имело смысла. Человек, добившийся в жизни подобных невероятных высот – ставший в молодые годы личным секретарем патриарха – так просто, добровольно, подобного хлебного места не покинет. Только ради еще большего, вовсе невероятного возвышения! Коли боярский сын Отрепьев отважился на подобный риск – выходит, ни в документе, ни в личности царевича нисколько не сомневается. И поставил на выкраденный свиток всю свою судьбу!

Хозяин замка, оставив пана Збаражского возле очередной дамы, пробрался в угол, взял кубок с сидром, вернулся к русским гостям, вскинул руку над головой, чуть выждал, дабы его заметили, и щелкнул пальцами. И в зале тут же повисла тишина: хорошо вышколенные слуги знали свое дело.

– Слушайте меня все! – громко объявил он. – Пани и панове, пользуясь таковым удачным стечением, желаю представить вам всем своего именитого гостя! Сие есть русский царевич Дмитрий Иванович, младший сын московского государя Иоанна Васильевича, ныне законный наследник русского престола!