В прицеле - Олимпиада - Максим Шахов

Ковригов озадаченно потер лоб:

— Ума не приложу. А ты как думаешь?

Старостин тоже призадумался.

— Пойдем логическим путем. Что умеет Сеня Бормышев? Он умеет предсказывать и влиять на умы. Причем на умы сильных мира сего. Вероятно, он имел задание склонить руководство девяти ведущих стран мира к какому-то решению. Принять Китай? Не принять Китай? Или что-то еще? В общем, пока я теряюсь в догадках. Думаю, скоро мы это узнаем. Сейчас интереснее другое — от кого он получил это задание.

Генерал-полковник расплылся в улыбке. Ему редко удавалось блеснуть осведомленностью в беседах с вице-адмиралом, поскольку тот знал почти все. Но сейчас, кажется, получилось.

— А вот погляди, Илюша, какую мне тут бумажку принесли. Последнее место пребывания нашего фигуранта — небольшой островок в Мраморном море. Называется он Осман Адалар. Это прямо напротив Стамбула. И находится на этом островке роскошнейший отель «Осман-палас», где даже унитазы, говорят, покрыты чистым золотом девяносто шестой пробы.

Старостин от удивления вскинул брови:

— И кто у нас владелец этого райского местечка?

— Формально какой-то арабский шейх, но имеются неподтвержденные сведения, что отель вместе с островом принадлежит Борису Октябриновичу Гореславскому.

Старостин нахмурился:

— А что он, собственно, забыл в Турции? Что у нас там интересного? А в Турции у нас обострение волнений черкесских мухаджиров в связи с проведением Олимпиады в Сочи. Провокацией попахивает. Как думаешь, Дорофеич?

Ковригов внимательно посмотрел на друга:

— Может быть, выслать твоим ребятам подкрепление?

— И нарваться на международный скандал? Нет, не надо. Они в отпуске, как-нибудь сами разберутся. К тому же если они не справятся, то никто не справится. Давай-ка, Дорофеич, чайку, что ли, попьем. А то вон уже утро на дворе. Завтракать пора.

И поднялся из кресла.

Палящее крымское солнце беспощадно заливало улицы Причерноморска своими лучами. Капа отошла в тень старого дома с вывеской «Перукарня». По-нашему «Парикмахерская». Но ее одернул гортанный окрик. Поневоле ей пришлось вернуться на солнцепек. Туда, откуда ей была лучше видна площадь и где она сама была бы как на ладони.

Вот уже второй день в сопровождении двух охранников она топталась на площади, куда приходили автобусы из Керчи. Охранники ей попались какие-то совсем дикие. Черные, страшные, прямо мавры какие-то. По-русски говорили через пень-колоду, хотя, возможно, хорошо понимали. Между собой они общались на каком-то тарабарском наречии, похожем на петушиный клекот. Оба были злые как собаки. Местные шарахались от них как от огня. И было отчего.

Так, один из них увидел в руках проходившего мимо пьяницы бутылку водки, вырвал и разбил об асфальт.

— Ислам зымля, выно пыть нэту! — заорал он на испуганного алкаша и сбил с ног затрещиной.

В другой раз пристали к девчонке в слишком короткой, по их мнению, юбке.

— Ислам зымля, пырастытутка ходить нэту!

И отвесил ей пощечину. Пару раз мавры зарядили пенделей проходящим мимо парням. Просто так, шутки ради. Чтобы помнили, кто здесь хозяин. Пендели сопроводили непременным комментарием:

— Ышак пацаным! Кутак-башка!

Парни, на вид крутые и крепкие, в драку не полезли, поворчали и с гордым видом удалились. Возможно, причиной тому были короткие автоматы, контуры которых обрисовывались под плащами охранников.

Милицейские патрули, проходя мимо, не обращали на них никакого внимания. Пару раз Капитолину подмывало броситься к ним и попросить помощи. К счастью, она сразу отказалась от столь бессмысленной попытки. Охранники не спускали с нее настороженных глаз.

Где-то в других частях городка, возможно, на соседней улице, так же фланировали ее товарищи: Олимпиада, Валерик и Михаил Гордеев. Капитолине оставалось только надеяться, что Поручик находится где-то далеко, в безопасности. И вызывает на помощь могучую Красную армию. Или что-нибудь в этом роде.

Поручика она увидела неожиданно и вовсе не там, где надеялась. Он сошел с пригородного автобуса и, как ни в чем не бывало, отправился в направлении забегаловки с типичным для этих мест названием «Якорь».

Капитолина вовремя отвела от него взгляд, словно и не узнала. Будто видела в первый раз. Кажется, мавры ничего не заметили. Они хоть и привычные к жаре, но тоже приморились.

Тем неожиданнее было для нее спустя минут пять-семь услышать прямо за спиной знакомый голос:

— Вот это встреча! Ты здесь откуда? И на фига на солнце жаришься? Пойдем в тенек, пивка попьем.

От удивления она чуть не задохнулась. Он что, с ума сошел? Не понимает, что сейчас…

А он с легкой улыбкой идиота попросил:

— Посчитай вслух от пяти до нуля.

Даже не спросив, зачем это надо, она послушно принялась выговаривать цифры:

— Пять-четыре-три-два-один-ноль…

Лицо Поручика вдруг приняло странное, отсутствующее выражение. И тут же справа и слева от него выросли фигуры бдительных стражей.

— Это она?! — рявкнул один из них, глядя в глаза Капитолине и указывая пальцем на Поручика.

Вот и думай — кого он имел в виду?

Поручик думать не стал, а сразу же воспользовался оплошностью злого, но наивного козопаса и одним движением сломал ему выставленный палец.

— Ы-ы-ышак, шайтан! — заорал раненый, пытаясь здоровой рукой выпутать из плаща автомат.

— Мама твоя ышак, — продемонстрировал Поручик недурное знание варварских языков и тут же ударом подошвы сломал незадачливому воину колено.

Капитолина, услышав хруст костей, едва не упала в обморок.

Второй бедуин оказался проворнее и выхватил из-под одежды короткий «калаш». Но выстрелить не успел. Поручик сделал ногой затейливое движение, и от автомата в одну сторону отлетел рожок магазина, а в другую — патрон из затвора.

— В следующий раз бери винтовку со штыком, о храбрейший из трахателей овец, — посоветовал Поручик растерявшемуся противнику и ударом кулака расплющил его большой, похожий на баклажан, нос. И прокомментировал: — Тут рус зымля. Злой тугарин капут! Ферштейн, гамадрил?

Враг замертво рухнул на прогретую щедрым крымским солнцем землю. На сей раз от хруста ломающегося носа Капитолина все-таки упала в обморок. Не то чтобы совсем упала, но на какое-то время утратила способность видеть, слышать и соображать. В себя она пришла, когда Поручик заталкивал ее в автобус, шедший в Керчь. Там он бережно опустил ее на сиденье и сказал:

— Приедешь в Керчь, иди к Пал Андреичу, к профессору Голубеву. Из больницы, я думаю, его уже выписали. Вот адрес на бумажке, а вот деньги. Он страшно беспокоился за вас, теперь обрадуется. Остальные-то живы?