Демографическая история Европы - Массимо Ливи Баччи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таблица 7.3. Среднее число детей на одну женщину в некоторых европейских странах в период с 1921 по 1995 г.
Годы Англия Франция Германия Италия Испания СССР 1921–1925 2,39 2,42 2,62 3,50 3,96 - 1926–1930 2,01 2,30 2,10 3,30 3,75 6,04 1931–1935 1,79 2,16 1,84 3,07 3,50 4,53 1936–1940 1,98 2,07 2,24 3,00 2,77 4,66 1941–1945 2,39 2,11 1,90 2,56 2,72 - 1946–1950 2,19 2,98 2,07 2,77 2,68 3,13 1950–1955 2,18 2,73 2,16 2,32 2,52 2,51 1955–1960 2,49 2,71 2,30 2,35 2,75 2,62 1961–1965 2,81 2,85 2,49 2,55 2,89 2,48 1965–1970 2,52 2,61 2,32 2,49 2,93 2,02 1971–1975 2,04 2,31 1,64 2,28 2,89 1,98 1975–1980 1,72 1,86 1,52 1,92 2,63 1,92 1980–1985 1,80 1,87 1,46 1,55 1,86 1,99 1985–1990 1,81 1,80 1,43 1,35 1,46 2,10 1995 1,71 1,70 1,24 1,17 1,18 1,39Примечание: С 1931 по 1950 — данные по Англии и Уэльсу, с 1950 — по Соединенному Королевству; данные по Германии — до 1946 г. в границах той эпохи, далее — в современных границах; по Советскому Союзу — до 1950 г. в границах того времени, после 1950 г. — в современных границах Российской Федерации.
Источник: 1950–1990 г.: Nazioni Unite; 1995 г.: официальные данные (для Российской Федерации — 1994 г.). До 1950 г.: Chesnais J.-C., La transition démographique, cit. Для СССР: Andreev E., Darskij L., Kharkova T., L’histoire de la population de l’URSS 1920–1959, в «Annales de Démographie Historique», 1992.
В начале XX века избирательная смертность по возрастам была достаточно высокой — из 100 рожденных менее половины доживало до завершения цикла воспроизводства: на этот сокращенный контингент и возлагалась обязанность смены поколений. Сегодня поколение женщин почти полностью (99 %) доживает до завершения цикла воспроизводства, и смертность больше не оказывает влияния на процесс смены поколений. С количеством детей, зафиксированным на отметке 1,5 на одну женщину, демографические показатели конца века не в состоянии обеспечить простое замещение населения, открывая этап регресса. Европейское общество, привыкшее к изобилию людских ресурсов, к концу века оказалось в диаметрально противоположной ситуации.
Великая миграция была самым впечатляющим демографическим явлением XIX в. как по масштабам, так и по влиянию на развитие многих континентов. Но с Первой мировой войной перестают действовать причины, обусловившие ее: уменьшается спрос в традиционных странах прибытия, сокращается предложение со стороны Европы в результате снижения демографического роста. Эти два феномена проявлялись постепенно, а два других фактора, носившие более случайный характер, — война и миграционная политика отдельных государств — резко прервали миграционную волну. Подсчитано, что около 1,4 млн эмигрантов ежегодно покидали Европу между 1906 и 1915 гг. После неизбежного спада, связанного с войной, эта цифра сократилась до 0,6 млн в 1921–1930 гг. и до чуть более 100 тыс. чел. в 1930–1940 гг. Некоторое оживление наблюдалось в десятилетие, последовавшее за Второй мировой войной, но оно длилось относительно недолго. Самым действенным фактором, сдерживающим эмиграцию, явились ограничения, принятые Соединенными Штатами и в конечном итоге вылившиеся в National Origin Act[33] 1924 г., в котором не только была определена ежегодная квота иммигрантов (чуть более 150 тыс. человек — сравните с 900 тыс. в год в предвоенный период), но и ущемлялись отдельные регионы отправления «новой иммиграции», а именно, Южная и Восточная Европа. Доля Италии, составлявшая около четверти всей иммиграции в предвоенный период, снизилась до менее чем 4 % всех принимаемых переселенцев. Другие страны иммиграции, тоже вследствие Великой депрессии, ввели ограничения и квоты — Южная Африка в 1930 г., Новая Зеландия в 1931 г., Австралия в 1932 г., Бразилия в 1934 г. Каковы бы ни были причины — стремление исключить этнически и культурно нежелательных иммигрантов, экономические трудности, убежденность в том, что общества, основанные на иммиграции, достигли стадии насыщения и стабилизировались, — пора великой эмиграции завершилась, по крайней мере для Европы. Краткое оживление эмиграции после Второй мировой войны происходило в другом контексте, когда воссоединение семей и обустройство беженцев преобладали над выездом ради поисков работы. Во второй половине века Америка парадоксальным образом находится дальше от Европы, чем в начале столетия.
Обзор будет неполным без привлечения данных отдаленной истории. С открытием пути в Америку Европа окончательно превратилась из континента иммиграции — через широкие ворота евразийских степей или через Средиземное море — в континент эмиграции. Во второй половине XX в. иммиграция возобновилась — частично в результате распада колониальных империй, частично в ответ на неудовлетворенную потребность в рабочей силе, обусловленную более медленным ростом населения и нежеланием европейцев заниматься некоторыми видами труда. Около 20 млн иностранцев проживает в настоящее время в европейских странах (за исключением России), из них добрая половина не являются европейцами — это, среди многих других мест происхождения, выходцы из Магриба во Франции, Испании, Италии; турки в Германии; пакистанцы, индийцы и выходцы из карибских стран в Великобритании. То, что в последнее время политика европейских стран направлена на прекращение иммиграции, ни о чем не говорит: вряд ли возможно будет прервать развитие феномена, который, вероятно, станет характерной чертой следующего столетия.
Другой демографический феномен, достойный упоминания, касается возрастной структуры. В предыдущих главах мы уделяли мало внимания этому аспекту, по причинам, которые вскоре станут ясными. Однако для нашего века он приобретает первостепенную важность. Речь, по правде говоря, идет о вторичном явлении, производном от смертности и рождаемости. Пока последние остаются более или менее неизменными во времени — как это было в прошлом столетии — не меняется и возрастная структура. Естественно, речь идет об относительной стабильности, но о ней можно говорить, если не учитывать случайных изменений, связанных с кризисами смертности или избирательными по возрасту миграционными потоками. Поскольку рождаемость и смертность начинают последовательно снижаться со второй половины XIX в., с этого времени и начинается трансформация возрастной структуры населения. Снижение рождаемости автоматически приводит к «постарению» населения: если взять население в целом, то в таком случае доля новых поколений пропорционально сокращается, а доля групп взрослого и зрелого населения возрастает. Но параллельное увеличение продолжительности жизни дает «чистый» эффект, зависящий от возрастов, которых так или иначе касается улучшение: если оно пропорционально распределяется по всем возрастам, воздействие на структуру ничтожно; если же, наоборот, выживаемость увеличивается больше для детского и юношеского возраста (как это было до середины XX в. и даже чуть дольше), доля этих возрастов увеличивается относительно целого; если же улучшение в большей степени касается пожилого возраста (что мы наблюдаем в последние десятилетия), увеличивается его удельный вес.