Избранник ада - Николай Норд

Достал из портфеля тетрадку и вырвал из нее чистый двойной лист, разорвал его посредине, получив, таким образом, новые два листочка. Один предназначался для вызова Сатаны, второй – для написания Договора с ним. Сел за стол и стал писать Заклинание Вызова Главного Духа из Царства Тьмы.

Свет, излучаемый свечами на полу, доставал до поверхности стола лишь в виде колышущихся отблесков, ложившихся живыми бликами на стены. В комнате было было несколько темно, чтобы что-то читать, но писать все же было можно. В принципе, я помнил это заклинание наизусть и написал его лишь для проформы. Главным в этом деле был Договор с Дьяволом, и я, стараясь избежать грамматических и иных ошибок, что могло привести к непредсказуемым последствиям, принялся старательно выводить слова и буквы.

Мои чувства, обостренные до невозможного предела многодневным постом – или это мне только так чудилось – воспринимали окружающее неадекватно, мне мерещились ползущие по стенам зловещие тени, я слышал какой-то скрип и постукивания, которые, казалось, исходили отовсюду – от стола, стен и особенно сильно доносились из шифоньера. В воздухе стояла некая наэлектризованная напряженность, которая обычно предшествует грозе, и он стал колебаться, искажая очертания окружающих предметов. Мало того, в комнате, вдруг, резко похолодало, и мне стало зябко. Нельзя сказать, что ударил мороз, но температура явно стремилась к нулевой отметке, словно какой-то невидимый насос откачивал из помещения тепло.

И только сейчас я понял, насколько все происходящее было серьезно, но, увы, необратимо – маховик был уже запущен, и я не мог его остановить. Я чувствовал себя, словно азартный игрок, проигрывающий все большие и большие суммы в рулетку, который уже не в силах остановиться, ибо ему жалко проигранных денег, и он лелеет мечту вернуть их обратно и лишь потом уйти, если удастся, ибо ясно, что после этого захочется еще и что-то выиграть.

При этом отчетливо понимаешь, что существует во сто крат большая вероятность того, что все спустишь, вплоть до последних штанов. Но ты продолжаешь играть, и катишься вместе с неудержимой лавиной в пропасть, не в силах ей противостоять и с минимальными шансами остаться в живых. Было такое чувство, будто впереди тебя ждала первая брачная ночь, в то время как сам ты совсем не знаешь, как и что с женщиной надо делать, да к тому ж еще и не умеешь, тебе страшно, но… надо! Ведь ты назвался груздем и надо залазить в кузов…

Наконец Договор был составлен. Вот он:

ДОГОВОР

Я, Николай Север, сим заключаю Договор с Великим Люцифугом Рофокалем в том, что обязуюсь передать Ему свою бессмертную душу навечно и стать навсегда его рабом ровно через двадцать лет, в тот же день и час, после того, как противная сторона – Люцифуг Рофокаль – выполнит мою просьбу, изложенную в этом Договоре.

Просьба заключается в том, чтобы я, по одному из лотерейных билетов Серии … №№ … выиграл машину.

Настоящий Договор вступает в силу с момента публикации выигрышного номера в печати и предоставления мне права на получение выигрыша.

Подписи сторон:

Николай Север _________ Люцифуг Рофокаль ________

13 октября 1969 года.

Там, где в Договоре я обозначил многоточие, стояли серии и номера каждого из тринадцати мною купленных билетов.

Затем я стал ждать боя настенных часов, находящихся в соседней комнате и установленных на двенадцать ночи. Посмотрел и на деревянные часы на радиоприемнике – до полночи оставалось всего несколько минут. Стал ждать, расслабившись и гоня всякую мысль из головы. Тем не менее, часы пробили неожиданно, и их бой показался набатом Судьбы. Пора!

И я стал чиркать зажигалкой, пытаясь зажечь еще одну свечу, поставленную в пустую чернильницу, чтобы лучше видеть бумаги. Но зажигалка только сыпала искрами, огонь не появлялся – видно, некстати кончился бензин или стерся кремень. Тогда я второпях, лихорадочно шаря в потемках в верхнем ящике стола, достал коробок со спичками, в котором хранил шерсть лешего еще с того раза, когда пятнадцать лет назад повстречал его у шестой бани и куда добавил новые волоски, недавно принесенные от Василия – кстати, они оказались абсолютно идентичными.

Наконец, с последним боем часов я зажег свечу, взял со стола атаме и сделал им надрез на запястье левой руки, как и требовал ритуал. Струйка крови, растеклась по запястью и рубиновыми капельками стала падать на заранее подставленный носовой платок, чтобы не испачкать стол и не набрызгать на пол. Я обмакнул в ранку перо ручки и, в неровных свечных сумерках, вывел на Договоре свою подпись. Теперь осталось заполучить подпись самого Дьявола.

Залепив рану ватой и обвязав запястье платком, я взял в правую руку шерстяную нитку с иголкой, вошел в круг и встал там лицом к зеркалу так, что тарелка с алфавитом оказалась у моих ног. Затем, воздев руки к небу и подняв вверх глаза, мысленно взирая на ночное звездное небо, я трижды прочел заговор вызова Дьявола. После чего, накаляя иглу в пламени свечи, я, раскаленным ее концом, стал покалывать восковое тельце Дьявола в пупок.

Воск плавился в точке соприкосновения с горячим металлом и шипел, словно новорожденная змейка. В конце концов, после нескольких таких издевательств над вольтом, игла пришла в движение и указала на первые буквы. Я прочел: «Не мучь меня».

– Кто ты – Дьявол? – спросил я, с легкой дрожью в голосе, и снова прижег иголкой пупок вольта.

Игла заходила более уверенно, дав ответ: «Я Федя – малый бес».

– Ты мне не нужен, я ищу Вашего Владыку.

«Подожди», – запрыгала игла по буквам.

Я стоял молча в тревожном ожидании еще несколько минут – пока все шло по одному из вариантов вызова, как и было прописано в «Служебнике». В астральной дыре, прорубленной вольтом в Царство Тьмы, на раскаленную иглу, словно на крючок в проруби, попалась пока мелкая рыбешка – некий бесенок Федя, и сейчас он по внутренней иерархии Ада, по цепочке, передаст весть обо мне на самую ее вершину. И верно, через некоторое время игла опять двинулась:

«Кто просит свидания с Повелителем Мира?»

– Я – Николай Север. Кто ты? – отвечал я, не узнавая своего голоса: казалось, за меня говорил кто-то другой и не дома, а где-то среди неких горных ущелий, когда отчетливо слышится многократное эхо.

«Надень Диадему Иуды задом наперед», – прописала игла.

Я взял Диадему и сделал, как мне было велено. В тот же миг те легкие шумы – скрипы, постукивания, которые я слышал раньше, многократно усилились, превратившись в грохот, топот и треск. Теперь в квартире бурлила странная какофония звуков: там был еще и свист, сладострастные вопли, рычания, взрывы жуткого смеха, вразнобой врывались рулады каких-то музыкальных инструментов. Но, несмотря на этот хаотический шум и гам, словно из приемника, как это бывает, когда ловишь западные радиостанции сквозь помехи наших глушилок, отчетливо прослушивался голос, похожий на скрип проржавевших дверных петель, открывавшихся где-то в глубоком зиндане.