Ворон. Кровавый глаз - Джайлс Кристиан

Улаф улыбнулся, достал из мешочка, привязанного на поясе, маленький точильный брусок и провел по нему ножом.

— Ты бы сразу сказал, что уже все продумал, — заявил он и подул на лезвие. — Когда дело доходит до подготовки к битве, я хочу знать все подробности.

— Беспокоиться надо только о том, как наполнить свое брюхо после целого дня работы мечом, — ответил Сигурд и похлопал Улафа по спине. — А теперь ложись спать, мой старый друг. Да и ты тоже, Ворон, — добавил он, пристально глядя на меня. — Завтра нам предстоит разбудить богов.

* * *

На следующее утро я отправился вместе с Маугером, оставив Сигурда и его волчью стаю заканчивать приготовления, молиться богам войны, просить у них великой победы или достойной смерти. Нам предстояло пройти вдоль берега полноводной реки под названием Северн, обогнуть крепость короля Кенвульфа и приблизиться к ней с севера, что должно было придать убедительности нашему рассказу о набеге нортумбрийцев.

Мы шли вдвоем, поэтому я надеялся, что никто не станет останавливать нас и выяснять, кто мы такие и куда идем. Но у меня не было никаких сомнений в том, что путников в доспехах и с большими круглыми щитами кто-нибудь обязательно заметит. Маугер снял почти все свои серебряные браслеты. Подобные знаки отличия выдавали в нем великого воина, и мерсийцы стали бы гадать, почему они его не знают. Но даже без браслетов он выглядел свирепым.

Сперва мы почти не разговаривали друге другом, быстро идя вдоль берега реки, через густые заросли мха, папоротника и печеночника, кишащие крысами и мышами-полевками. У самой воды росли влаголюбивые ива и ольха, в ветвях которых сновали пестрые зимородки. Эти птицы молниями бросались к водной глади, где скользили тени рыб, поднявшихся к поверхности, чтобы схватить насекомых.

Если Маугер начинал говорить, то это, как правило, был вопрос о норвежцах.

— Ну так что ты почувствовал в ту ночь? — спросил он, вытирая бисеринки пота, которые собирались на раскрасневшемся лице и стекали на бороду. — Когда убил того уродливого ублюдка язычника?

— Получил удовольствие, — честно признался я. — Убил бы и Глума, если бы меня не остановил ярл Сигурд.

Хотя тут я погорячился. Глум прикончил бы меня так быстро, что я вряд ли нанес бы ему хоть одну царапину.

— Ты восхищаешься этим сукиным сыном, правда? — спросил Маугер, имея в виду Сигурда. — Ублюдок забрал тебя из дома. Отпираться бесполезно, парень! Он сжег его дотла, затем распорол твоему старому дружку брюхо и закинул его внутренности на дерево, а ты по-прежнему готов за него умереть. Какой же ты непроходимый глупец!

— Сигурд не убивал Эльхстана, — возразил я.

— Можно считать, что убил. Все они одинаковые. Язычники и ублюдки!

Я покачал головой и возразил:

— Ты не прав. Сигурд видит нечто такое, о чем я прежде не мог и мечтать. Он сам плетет свою судьбу, и мне назначено стать ее частью.

— Ты хочешь иметь вот такую штуку, парень? — спросил Маугер и погладил серебряный браслет, опоясывающий вздутый бицепс.

Его глаза зажглись гордостью.

Я бросил на браслет жадный взгляд и ответил:

— Я хочу того же, чего желают все норвежцы, в том числе и Сигурд.

Что-то прошелестело в густой траве и плюхнулось в воду. В этом месте река делала изгиб, замедляя течение. Лягушки и ужи ловили тут добычу.

— Я пойду следом за Сигурдом, и он даст мне славу, — добавил я, смущаясь собственного признания.

— Ха! Ее никто не дает, парень, — презрительно поморщился Маугер и сплюнул. — Ее нужно взять самому на конце окровавленного меча. При этом тебя запросто может убить другой воин, гоняющийся за той же самой гребаной мечтой. Остаться в живых — вот единственное, на что надо настроить свое сердце. Не стоит надеяться на большее.

— Маугер, но нас ведь помнят за наши поступки. За великие подвиги, — возразил я, гадая, скольких людей он убил. — Улаф говорит, что скальды в северных залах уже поют песни о Сигурде. Это имя известно людям. Его боятся, и даже суровое море не может обуздать славу ярла. — Я ускорил шаг, вынуждая Маугера последовать моему примеру. — Наши имена будут звучать под сводами чертогов королей. Они впитаются в память, как копоть в прочные дубовые балки. Их будут помнить наши сыновья и внуки. Так говорит Сигурд. Один пошлет за нами дев смерти лишь тогда, когда придет наш срок.

— Ты тоже веришь в их богов? — недовольно спросил Маугер.

— Я видел волчью стаю в бою, Маугер, как и ты сам, на деле знаю, что норвежцы убивают с такой же легкостью, с какой дышат. Их боги любят сражения, ведущие к славе. Теперь они и мои боги. Быть может, так было всегда, — осмелился предположить я, надеясь, что христианский бог меня не слышит.

Я снова двинулся вперед, чтобы Маугер больше не тратил сил на разговоры. В те дни я был честолюбив, уверен в себе и опьянен скандинавами. Я верил, что норны плетут наше будущее, но наивно полагал, что человек может направлять их руку. В этом была огромная глупость.

— Наверное, вот оно, — сказал я через какое-то время, указывая на восток, где можно было различить струйки серого дыма, загрязнявшие небо.

Одинокая тучка внезапно заслонила водянистое солнце, погрузила в тень желтые кусты дрока и жесткую траву, оборвала пение птиц. Я посчитал это за доброе предзнаменование, говорившее о том, что великий воин, король Мерсии, не раскроет наш обман. Щит уже начинал натирать мне спину, и я с нетерпением ждал возможности его снять.

— Да, ты прав, оно самое, — подтвердил Маугер, почесывая густую бороду. — Мы доберемся вон до того далекого холма, затем повернем на восток и выйдем с севера. Ты не забыл нашу сказочку? — Он вытер пот со лба.

Я долго смотрел на дым, поднимающийся к небу, и гадал, что же ждет нас в твердыне короля Кенвульфа, затем прикоснулся к рукоятке меча, того самого, которым убил человека.

— Не забыл.

Я пощупал амулет Одина, засунутый глубоко под одежду, затем оглядел кольчугу, ножны и шлем на тот случай, если на них были какие-нибудь языческие узоры, которые сразу не попались мне на глаза. С нами приветливо поздоровался подросток, пасший свиней. Маугер в ответ поднял руку. Мы опустили головы и пошли по дороге, покрытой подсыхающей грязью, к селению, обнесенному стеной. В мой нос, распухший после драки с Аслаком, ударил запах дыма и домашних животных. Я поежился при мысли о том, какая опасность нам угрожала. Ведь обман уже начался. Мы несли плохие новости королю Кенвульфу.

— Ров не составит проблем для твоих дружков, но стены выглядят достаточно прочными, — пробормотал Маугер. — Яйца и задница! — завопил он, случайно вляпавшись в свежую коровью лепешку. — Без приглашения вы внутрь не попадете, — добавил телохранитель олдермена, вытирая сапог о клочок травы, торчавший рядом с тропой.

— Стены сгорят, — сказал я, вспоминая Эбботсенд, угодивший в объятия желтого пламени.