Ночь, когда огни погасли - Карен Уайт

– Так ты же сказала, она тебе разрешила.

Ничего не ответив, Лили спрыгнула с дивана и унеслась в спальню, предоставив Душке неприятный выбор: донести на нее, признать свое соучастие или же сделать вид, будто они ничего плохого не делали. В конце концов, Лили сказала, что мама ей разрешила, а Душка поверила.

– Привет, я дома! – крикнула Мэрили. – Простите, что моя знакомая не пришла – она мне позвонила и сказала, что уже связалась с вами и попросила остаться подольше. Но все равно мне очень стыдно.

– Ничего страшного, – ответила Душка, сумев подняться. – В духовке печенье.

И тут же, как по заказу, запищала духовка, Мэрили метнулась было в кухню, Душка следом за ней.

– Не стоило так напрягаться, Душка… но я знаю, дети рады.

– Ну должен же кто-то научить их готовить. Так что я к вашим услугам.

Уголки рта Мэрили поползли вверх.

– Это радует. – Она стянула рукавицу, которой бралась за противень. – Такой чудесный вечер – почти не влажно. Может, посидим на крыльце с чаем и печеньем? Сейчас принесу.

Душка сделала вид, что раздумывает над ее предложением. Увидев, какой Мэрили была в юности, она стала воспринимать эту женщину немного по-другому. Может быть, поняла, что и у молодой женщины темное прошлое – как у нее самой.

– Ну можно. Все равно эту серию «Закона и порядка» я уже видела.

Душка побрела к крыльцу, Мэрили позвала дочь:

– Лили, пожалуйста, скажи брату, что пора мыться и спать, но прежде чем он почистит зубы, может съесть печенье.

Вскоре она вынесла на крыльцо обещанный чай со льдом и тарелку с печеньем, взятую у Душки.

– Простите, – сказала она, заметив Душкин взгляд. – Я все никак ее вам не занесу. Можете сегодня забрать вместе с остатками печенья.

Душка едва не сказала все, что думает о современной молодежи и ее манерах, но вспомнила девушку на фото, ее испуганный взгляд, и промолчала. Сделала большой глоток чая.

– Ну вот, почти хорошо. Только нужно больше сахара. – Почувствовав на себе взгляд молодой женщины, она не решилась посмотреть ей в глаза. – Ваш брат, Дэвид… который собирал человечков лего… как он погиб?

Еще одно преимущество, которое подарила ей старость, – возможность говорить на острые темы без прелюдий. Вообще быть старым – хорошее алиби, старым все сходит с рук. И Душка по-настоящему хотела узнать ответ на этот вопрос. Не из любопытства – любопытной она не была. А потому что ей показалось, что тень за спиной Мэрили – та же, что за ее собственной спиной. У нее просто не было времени ждать, когда она поближе узнает Мэрили и решится спросить.

Когда молодая женщина повернулась к ней в полумраке, Душка не ощутила чувства вины. Взгляд Мэрили не был обиженным или печальным – это был взгляд человека, надолго задержавшего дыхание, которому лишь теперь позволили выдохнуть.

– Он утонул. У дедушки с бабушкой дом на острове Тайби, и мы жили там все каникулы. Я очень их любила, особенно дедушку. Он купил мне первую старую карту. – При этом воспоминании она улыбнулась, опустила глаза, помешала в стакане лед. – Дэвид был младше меня на семь лет, поэтому в мои обязанности входило за ним присматривать. Я была не против – я его обожала. Мы все его обожали. Я понимала, что он мамин любимчик, но ничего не имела против. С самых первых дней он был таким смешным, умным и милым. Все его любили.

Мэрили посмотрела на белую ограду, блестевшую в желтом свете луны. Душка молчала, не желая прерывать Мэрили.

– Мы гонялись на каяке по океану, но совсем недалеко от берега, потому что я боялась акул и всех остальных, кто прячется под водой. – Ее улыбка погасла так же быстро, как появилась. – На нем был спасательный жилет. Он сам его надел. Сказал, что умеет и что справится без меня. – Она осеклась. – Ему было уже семь, и я подумала: может, он и впрямь умеет. Он был очень умным ребенком.

Душка прижалась спиной к креслу-качалке, оно заскрипело по доскам крыльца.

– Я не увидела, как на нас летит волна, и она повалила каяк, столкнула нас с воду. Она была не выше шести футов, и если бы с Дэвида не соскользнул жилет, я бы его вытащила. Я даже сначала не подумала об опасности – он отлично плавал. Но когда он пытался выбраться, ударился головой об лодку и потерял сознание.

Я искала и искала его. Даже когда пришли спасатели, отказывалась вылезать из воды, хотя так устала, что с трудом держала голову на поверхности. В конце концов они меня вытащили, сказав, что иначе я тоже утону. Тогда мне казалось, так было бы лучше. Мать винит меня, как видите. А отец всегда на ее стороне, так что он тоже винит меня. Дедушка и бабушка вскоре умерли, и я осталась мучиться чувством вины и осознанием того, как родители расстроены, оттого что выжила я. У нас до сих пор плохие отношения. Они меня никогда не простят.

Душка изумилась вспышке гнева к людям, которых никогда не видела. Может быть, потому что представила свою дочь. Она все бы отдала, чтобы увидеть, как ее дитя станет взрослым. Чтобы заботиться о нем.

– Мне кажется, ваша мать просто не умела воспитывать девочек. – Душка умолкла, но слова давили горло, требуя выхода. Если она до сих пор во что-то верила, то только в честность. – У меня была дочка. Я назвала ее Мэри, в честь матери Тома. Она прожила меньше суток. – Она помолчала, ожидая, когда отпустит боль в груди, которая не становилась слабее, сколько бы лет ни прошло. – Иногда я думаю: может быть, это и к лучшему. Вдруг я обращалась бы с ней, как ваша мать с вами, потому что по-другому не умею. Мне кажется, у некоторых женщин нет материнского инстинкта.

Мэрили наклонилась и крепко сжала руку Душки.

– Нет. Неправда. Я вижу, как вы заботитесь о моих детях и обо мне, и вижу, что тот человек, каким вы хотите казаться, – не настоящая Элис Прескотт. У вас огромное сердце, и вы стали бы чудесной матерью.

– Огромное сердце?

Мэрили кивнула:

– Но я обещаю никому не рассказывать.

Душка крепче сжала губы, чтобы Мэрили не увидела ее улыбки.

Звуки позднего вечера перешли в мелодию ночи, песню лягушек и сверчков в лесах, обступивших двух женщин, окутанных иллюзией дружбы и поверявших друг другу сокровенные воспоминания.

– Расскажите о Джимми, Душка. Что случилось с Джимми?

Душка посмотрела на лес, представила темные тени за высокими соснами, вновь почувствовала аромат прелого осеннего вечера и железный запах крови.

– Если коротко – не выдержало сердце. Так, во всяком случае, сказал врач. Но дело было не в этом. Дело было совсем не в этом.

Душка

1943 год

Уилла Фэй с силой ударила по тормозам новенького, тридцать девятого года, отцовского «Плимута», потом еще раз и наконец кое-как остановила машину возле моего дома. Мы обе все еще были в платках, слишком устав к концу тяжелой смены, чтобы снять их.