Легион. Кн. 2. Неопознанная - Ками Гарсия

– А головы – сувениры на память?

– Габриэль предпочитает присматривать за ними.

Чем больше я узнавала о Габриэле, тем более странным он мне казался.

– Но они совсем не страшные.

Димитрий мгновение-другое всматривался в кукол, потом улыбнулся:

– Понимаю.

– А вы здесь и живете, в тайном доме? – спросила я.

– Работа требует нашего присутствия в разных частях света, так что постоянного места жительства у нас нет. Но это больше всего похоже на дом.

Я даже представить не могла жизнь в тех обезличенных комнатах, что видела. Но кукольные головы и мумии придавали странной библиотеке-музею зловещую индивидуальность.

– А что это за место?

– Атенеум, особый вид библиотеки, – объяснил Димитрий. – Коллекцию Габриэля в этой комнате дополняют наше книжное собрание и записи иллюминатов.

– О чем именно? – уточнила я.

– Разные истории, результаты исследований, наблюдения…

– Вы шпионите за иллюминатами?

Димитрий нахмурился:

– Мы не орден. Мы не нанимаем шпионов в том смысле, какой ты подразумеваешь.

Значит, они их нанимают в другом смысле.

– У иллюминатов долгая история наблюдений за паранормальными и необъясненными явлениями и множество отчетов. Ты бы поразилась, если бы узнала, как много величайших мыслителей человечества состояло в обществе иллюминатов.

Я показала на запеленатую мумию:

– Вроде него?

Димитрий рассмеялся и даже не обернулся. Он знал наизусть, где что стоит и лежит. Зато посмотрел вверх, на звездный потолок:

– Как насчет Галилео?

– А ты откуда знаешь?

– Я же сказал, мы храним множество записей. – Димитрий включил хрустальный напольный светильник, и альков осветился.

И это позволило мне получше рассмотреть мумифицированного парня. Я понадеялась, что он не сохраненный на память член общества иллюминатов. На стене позади мумии виднелся кусок фрески в стиле эпохи Возрождения.

Димитрий показал на фреску:

– Недостающая часть фрески Рафаэля Санти «La disputa del sacramento» – «Диспут о таинстве причастия». Написана в Ватикане по поручению самого папы. Конечно, Рафаэль лишь один из многих художников Возрождения, кто состоял в обществе иллюминатов.

Димитрий говорил об ордене так, словно тот был обычной организацией вроде Красного Креста.

Я обернулась и заметила другой холст. И сразу его узнала.

– Не может быть, неужели…

Димитрий подошел к сюрреалистическому изображению гигантского полярного медведя, нависшего над кормой корабля, что проплывал над зданием.

– Разумеется. Я забыл, что твоя мать была страстной поклонницей Криса Беренса.

– Это мягко сказано, – пробормотала я и подошла к картине. – Я знаю все, что он написал.

Димитрий провел ладонью по раме:

– Кроме этой работы. У нее нет названия, но ее называют…

– «Утраченный холст». Многие вообще не верят в его существование. – Я и сама поверить не могла, что стою перед загадочной работой Беренса.

– Что ж, они ошибаются. – Димитрий улыбнулся. – Знаешь, он написал это для нас.

– Вас?

– Иллюминатов. Крис Беренс возглавляет Орден Белого Медведя в Амстердаме. Он куратор, отвечает за сохранение и защиту произведений искусства иллюминатов. – Димитрий показал на деталь фрески. – И именно так нам досталась эта вещь. Надеюсь, когда ты больше узнаешь об иллюминатах, то поймешь, что мы не враги.

– Может быть, – кивнула я.

Он ткнул пальцем в книгу в серебряном переплете, которую я держала под мышкой:

– Хотела найти местечко, где можно почитать?

– Скорее, побыть одной, – пожала я плечами.

– Обычно мы не позволяем никому сюда входить, но могу сделать исключение. – Он погладил Бира по голове. – Пожалуй, оставлю тебя с ним.

– Я не имела в виду…

– Я не обиделся, – успокоил Димитрий. – Я тоже пришел сюда, чтобы уединиться. – Он бросил взгляд на потолок. – И посмотреть на звезды.

Димитрий ушел, а я нашла кресло подальше от мумии, и Бир свернулся у моих ног. Я уже перелистывала дневник Фэйт этим утром, но мне не хватило времени вчитаться внимательно. Вдруг я пропустила нечто, что помогло бы Джареду. Я перечитала первые страницы.

И похолодела от слов Анарели: «Грехи человека превосходят грехи демонов в аду… Среди вас нет невинных».

Я пролистала страницы, заполненные рисунками призывных кругов и печатей демона, ритуалами экзорцизма и шифрами, пока не добралась до заклинания, на которое раньше не обращала внимания.

Ангела кровь.

Демона кость.

Мелькнувшая тень.

Камень дракона.

Небо и ад, тьма и свет.

Скрыты в Сосуде и вечно воюют.

Сосуд. Так Фэйт называла Орудие.

Может, мы ошиблись, что не изучили его внимательно? Что, если ответ все это время лежал перед нами, но мы его не заметили, потому что упорно искали другой?

Тюрьма, способная удержать демона.

Орудие – именно оно необходимо нам для спасения Джареда, а мы его потеряли.

Лукас открыл дверь комнаты, которую они делили с Пристом, в руке он держал кусок пиццы. На кровати рядом с тетрадью и ноутбуком лежала открытая коробка.

– Привет! Я тут читаю все, что можно найти о вселении демонов и экзорцизме. Залез во все библиотеки Европы.

– И что-нибудь нашел?

Лукас проглотил остатки пиццы и вытер руки о джинсы:

– Пока нет.

– Хочу кое-что тебе показать. – Я нетерпеливо нырнула под его руку и уселась на край кровати напротив. Я примчалась сюда прямиком из библиотеки и надеялась застать обоих ребят. – А где Прист?

– Думаю, в механической мастерской. Она для него как наркотик. Если бы не наши проблемы, наслаждался бы, как никогда в жизни. – Лукас показал на коробку с остатками пиццы. – Хочешь кусочек? Я так проголодался, что думать не мог. И уговорил Габриэля купить мне это, когда он выходил по делам. Его чуть удар не хватил от предложения заказать пиццу на дом.

– Нет, спасибо… – Я протянула Лукасу книгу моей тети и показала нужную страницу. – Помнишь, как Фэйт упоминала Сосуд? Здесь – о нем. – Я торопливо продолжала, не давая Лукасу прочитать текст. – Фэйт говорила, что Сосуд – единственная тюрьма, способная удержать Андраса. Значит, мы можем спасти Джареда.

Лукас вскинул руки: