Любовь под облаками - Вера Ветковская

Она не знала, хватит ли у нее сил вернуться домой, продолжать жить с Олегом как ни в чем не бывало и даже, как бы на ее месте сделали многие женщины, попытаться приписать будущего ребенка мужу...

Все это надо было хорошенько обдумать, но в том-то и дело, что думать Галя была не в состоянии.

Она попыталась мыслить образами.

Представила себе, как возвращается домой, обнимает Олега, рассказывает ему о деревне, о том, как проводила там время, как скучала по нему, — тут на нее накатывало такое отвращение, что начинало поташнивать.

Тогда она пускала фантазию по другому руслу.

Она признается Вацлаву, что беременна...

Тут ее воображение ударялось о глухую стену.

Галя не могла себе представить реакцию Вацлава на это известие.

Одна мысль заставляла ее буквально дрожать от муки — мысль о том, что Вацлав предложит ей избавиться от ребенка.

Если он это сделает, все будет кончено. Она никогда не сможет освободиться от презрения к нему, никогда в жизни. Между прочим, это был бы выход.

Но вместе с тем презрение сокрушило бы ее самоё. Неужели она все силы своей души вложила в ничтожество? Пусть окажется, что он невероятно зол на мир, как ей представлялось временами, пусть выяснится, что он ни к чему не пригодный человек, ни к какому серьезному делу, — только не ничтожество. Именно мысль о том, что Вацлав — настоящий мужчина, поддерживала ее, помогала вести двойную жизнь.

Галя решила пока ничего ему не говорить...

Прежде следует немного отойти от него у себя дома, посмотреть, как встретит ее Олег, а потом, наверное, объясниться с мужем, не спрашивая на то санкции Вацлава.

Еще Галя постоянно задавала себе вопрос — сумеет ли она прожить всю жизнь с таким экстравагантным человеком, как Вацлав, презирающим быт, условности, не желающим жить как все.

Этого она почему-то представить себе тоже не могла.

За представлением о браке с ним маячил обрыв, глубокая, темная пропасть...

Как-то за обедом она попыталась выяснить у Вацлава, как вообще он относится к детям... Вот если бы у нее был ребенок от Олега, принял бы он его?

— В каком смысле — принял бы?

— Ну, взял бы вместе со мной на виллу? — шутливым тоном объяснила Галя.

— А куда б я девался?

Это был не слишком обнадеживающий ответ.

— А наши собственные дети будут на этой вилле? — спросила Галя.

— Если ты не поленишься их родить, — ответил Вацлав. — Чайку плесни.

Галя сделала вид, будто размышляет над его словами.

— Не знаю, — наконец сказала она. — Дело в том, что ты — парень неотесанный, грубиян, между нами говоря. Не представляю, какой из тебя отец. И какие от тебя могут получиться дети...

— Хамы и грубияны, — ответил Вацлав. — Неотесанные мужланы и нахальные девицы. Тебе предстоит жить в очень неприличной компании. Но зато на вилле.

Она пошутила, и он ответил шуткой.

Ничего не выяснила для себя Галя.

Оставался один день до ее возвращения домой, и в этот день они с Вацлавом страшно поругались.

Оба нервничали и пытались скрыть друг от друга свое состояние.

Теперь Галя отчетливо понимала, что не хочет возвращаться к Олегу, и ее угнетала мысль, почему все-таки Вацлав не заговаривает с ней о будущем.

Ей осточертели все эти фантазии о «вилле», она уже слышать не может это слово... Ей наконец захотелось определенности, в чем бы она ни заключалась.

— Послушай, — не выдержав, сказала Галя. — Ты помнишь, что завтра я возвращаюсь домой...

— Уже завтра? — притворно зевнул Вацлав. — Как время-то летит...

— Ты прекрасно помнишь, что завтра я уйду, — раздраженно перебила Галя. — И не делай вид, будто дни считала я одна. Ты их тоже считал как миленький.

— Ну, считал, — вдруг согласился Вацлав.

— Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

Вацлав, прищурившись, посмотрел на нее.

— Решительно ничего, — отчетливо выговорил он.

— А если ты больше меня не увидишь? — с укором спросила Галя.

— Как это не увижу? — насупился Вацлав. — Ты хочешь вырвать мне глаза?

— Что за чушь! — начала закипать Галя. — Что ты все отшучиваешься, как нашкодивший ученик!

Вацлав, вздохнул, поставил стакан с недопитым чаем в раковину.

— Прости, но между нами сейчас невозможен прямой разговор, — твердо проговорил он.

— Это почему? — гневно воскликнула Галя.

— Невозможен — и все. Точка. Но если ты хочешь знать, как мы будем жить в ближайшее время, объясню.

— Сделай одолжение.

— Ты вернешься к мужу...

— ...и ляжешь с ним в койку, — продолжила Галя.

— Это ваше дело, — угрюмо ответил Вацлав, — не перебивай!

— Я вся внимание!

— Мы с тобой по-прежнему будем встречаться.

— А если я не захочу? — ядовито бросила Галя.

— Захочешь. Так вот — будем встречаться, а потом, это произойдет не скоро, я уеду отсюда...

— Ты уедешь? — Галя была поражена. — Куда?

— Делать нам виллу, я же говорил тебе...

— Я больше слышать не хочу про эту проклятую виллу! — Галя зажала уши руками.

Вацлав отвел ее руки:

— Ты станешь терпеливо ждать: год, два, три, пока я не заберу тебя к себе...

— Ты закончил? — в гневе спросила Галя.

— Почти, — сердито ответил Вацлав. — Могу только добавить, что я не больно лютый до денег, как ты, наверное, заметила, но я хочу, чтобы ты совершенно ни в чем не нуждалась. Заметь, не я, а ты.

— Теперь ты закончил? — холодно осведомилась Галя.

— Теперь да.

— Тогда послушай меня, — бледнея от прилива ненависти к нему, заговорила она. — Ты обыкновенный шут гороховый, а корчишь из себя бог знает что. Я жалею, что связалась с тобой. Меня тошнит от тебя. Ты мне противен. Вот, веришь ли, смотрю на тебя и рвать тянет. Я сейчас уйду, а ты чтоб не смел больше никогда в жизни напоминать мне о себе...

На лице Вацлава отразилось сначала недоумение, потом злоба, потом оно приняло ледяное выражение.

— А ты не рассчитывай, что я опять побегу за тобой. Бери свои вещи и проваливай.

Галя подхватила сумку, сгребла с подоконника всю косметику, швырнула на пол кошелек:

— А ты подавись своими погаными деньгами! Я жалею о каждой минуте, проведенной в этом мерзком логове!

— Пошла вон, кретинка, — тихо сказал Вацлав.