Самый трудный день - Александр Харников

– Вы ничего не понимаете! – воскликнул неряшливый старикашка. – Тогда мы вместе, использовав все свои ресурсы, могли бы остановить русских…

– Наша цель как финансистов, – назидательно сказал еще один присутствующий, для неопытного глаза похожий на доброго дедушку, обладателя геморроя и кучи внуков, – не останавливать кого-либо, в том числе и русских, а зарабатывать деньги. Вы слишком увлеклись политикой, Джордж, а это вредно для бизнеса.

– Поймите, Уоррен, – нервно воскликнул тот, кого все называли Джорджем, – мы могли бы потребовать доступ к тому миру, в который проникли русские, и безмерно обогатиться.

– Идите и потребуйте, – пожал плечами еще один участник этой сходки, – а мы посмотрим, что вам ответят в Кремле и куда пошлют. А посылать там любят и умеют… Поверьте моему знанию этой непростой страны. И никто за вас не вступится, кроме придурков, вроде чокнутого сенатора Маккейна. Ведь нет сейчас такой силы, которая могла и, главное, хотела бы остановить союз Путина и дядюшки Джо.

– Вы бы лучше помолчали, Джим, – с горечью произнес Джордж. – Мы прекрасно знаем, сколько денег вы вложили в Россию! И вы наверняка надеетесь получить с этого немалую прибыль. Вы бы и с самим Сталиным не постеснялись подписать контракт, хотя у него руки по локоть в крови невинных жертв.

– Подпись дядюшки Джо на контракте стоит миллиарды, если не триллионы, – назидательно заметил Джим, – а подпись вашей гавайской мартышки, которая так замечательно провалила все, за что бы она ни бралась, не стоит даже потраченных на нее чернил. К счастью, ее уже успели вынести на лопате… А вопли о невинно замученных жертвах оставьте для ваших слабоумных поклонников и не пытайтесь вести душеспасительные проповеди среди серьезных людей. Здесь не собрание квакеров…

– Действительно джентльмены, – поддержал Джима тот, кого называли Робертом, – давайте отложим в сторону всю эту политическую трескотню и спокойно поговорим, как деловые люди. Нам необходимо тщательно обсудить – что мы можем получить в связи с создавшейся чрезвычайной ситуацией.

– Мои друзья в разведке, – солидным и ровным голосом произнес пока оставшийся безымянным моложавый джентльмен преклонного возраста, – сумели выявить несколько точек на территории России, в которых происходит некая аномальная активность. Это Мурманск, Петербург, Смоленск, Воронеж, Ростов-на-Дону. Главные особенности, объединяющие все эти площадки – расположенные поблизости атомные электростанции, соединенные с объектами высоковольтными ЛЭП, многопутные железнодорожные пути, обеспечивающие перемещение большого количества грузов, плотное ПВО и строжайший режим секретности. Ежесуточно на эти объекты поступает огромное количество различных грузов, которые там и остаются. Если бы их просто складировали, то это была бы уже гора размером с Эверест.

– Так вы думаете, – хмыкнул тот, кого называли Уорреном, – что нынешние российские власти уже вовсю торгуют со Сталиным, а мы об этом ничего не знаем?

– Абсолютно так, – ответил моложавый джентльмен, – причем торгуют с размахом. В противном случае не стоило бы строить объекты с установками явно промышленного назначения, подключая их напрямую к АЭС. Кстати, Большой Дональд уже в курсе происходящего, но пока берет паузу для выяснения обстановки и перспектив – что с этого можно поиметь для Америки.

– Если не кривить морду, – заметил Джим, – то поиметь можно очень много чего. Насколько мне известно, дядюшка Джо платит за все чистым золотом, а русские просто не производят всю необходимую ему номенклатуру товаров. Вот вернется из Москвы Тиллерсон, привезет предложения русских и дядюшки Джо, и начнется такой торг, что небу станет жарко. Тогда и настанет наше время. А пока, джентльмены, надо выжидать и готовиться. Готовиться к тому, чтобы суметь встроиться в новые схемы. Ведь у нас есть деньги, а они при грамотном их употреблении, являются и силой и властью. А денег понадобится много, очень много. По некоторым данным, русским удалось обнаружить не один и не два, а целое множество миров. Сами они будут просто не в состоянии все это освоить.

– А как же это? – Роберт кивнул в сторону плазменной панели, на которой толпы обезумевших от страха нуворишей и «ветеранов АТО» штурмовали вагоны поездов, идущих на Запад, на железнодорожном вокзале в Киеве.

– Это все ерунда, – Джим с презрительным выражением на лице махнул рукой, – дураков время от времени надо утилизировать, иначе человечество просто задохнется в их миазмах. Обратите внимание на спокойствие русских властей, ничуть не препятствующих отъезду за рубеж всех желающих. Отъехали даже некоторые бывшие друзья Путина. А тот даже бровью не повел. У кого совесть чиста, – сказал он, – тому нечего бояться. Таким способом общество очищается от отбросов…

Хлопнувшая входная дверь в апартаменты стала аккомпанементом последним словам Джима. Почтенное собрание покинул злой, как осенняя муха, Джордж, который так ничего и не понял и ничему не научился. Доживет ли он до вечера – это отдельный вопрос. Но если и не доживет, то это уже его проблема. Он слишком много знал!

26 июня 1941 года. СССР, Смоленская область, поселок Катынь, временный лагерь для интернированных офицеров Войска Польского

Еще в сентябре-октябре сорокового года в лагерях интернированных польских граждан прошла большая сортировка. Офицеров, младший командный состав и рядовых, настроенных просоветски, изъяли из лагерей, расположенных практически по всей территории СССР и увезли в неизвестном направлении. По слухам, ходившим среди оставшегося спецконтингента, из этих предателей дела польской независимости Советы собирались формировать свою польскую Красную Армию. Всех же остальных, твердо стоявших на позиции возрождения Великой Речи Посполитой «от можа до можа» с включением в состав новой Польши Киева, Минска, Смоленска и Вильно, за антисоветскую агитацию и пропаганду, а также заговор против советской власти и разработку планов по отторжению от СССР части территории, приговорили к трем-восьми годам исправительно-трудовых лагерей без права переписки.

Закончив с формальностями, польских офицеров, уже имеющих статус заключенных, несколькими партиями перевезли в лагеря, расположенные в Смоленской области, где в течение конца осени, зимы и первой половины весны использовали на лесоповале и дорожно-строительных работах, в том числе и при расширении военного аэродрома, находящегося севернее Смоленска, и прокладки к нему двухпутной железной дороги.

Должно быть, у Советов он был очень важным объектом – ведь помимо польских пленных на его строительстве работали военные саперы, а охраняли все это дело спецчасти НКВД. Кое-кто даже предположил, что это должен был быть командный пункт для советского вождя на случай начала большой войны. Но верилось в это мало. Даже представители варшавской профессуры, а таковых среди пленных старших офицеров было десятка два, затруднялись назвать назначение строящегося объекта и только чесали в затылках. Правда, один из офицеров польского корпуса стражей границы сказал, что построенный объект весьма напоминает ему пограничный железнодорожный переход с сопредельным государством. Но его тут же подняли на смех. С кем, простите, панове, граница в центре европейской части СССР, и где вторая половина этого перехода? Нету-с! Тупик!