Спасение из ада - Юрий Иванович

Минут пять она с глазами, полными слез, сидела в какой-то прострации и только потом сообразила, что над ней склонилось такое желанное мужское лицо и заботливый голос пытается вывести из навалившейся задумчивости:

– Ты чего молчишь? Ну скажи хоть что-то? Сильва, дорогая, только не молчи!

Она порывисто прижалась к его груди и громко разрыдалась. Пожалуй, всего второй или третий раз в своей жизни она впала в такое состояние, но наверняка впервые рыдания звучали как счастливые. Василий это тоже почувствовал и, поглаживая подругу по волосам, приговаривал:

– Ну вот и здорово! Значит, я воспринимаю твое молчание и кучу вопросов как согласие. Ха-ха! Ты бы только знала, как я перед этим дрожал. Ведь еще никогда в своей жизни не делал любимой женщине предложения.

– Да, но сделал ты его мастерски, – шептала она в ответ. – С налету! Прямо в лоб!

– А чего откладывать? Вдруг больше времени не будет? Или вон остальные вернутся, мешать будут.

Словно в ответ на его опасения со стороны входа послышался настойчивый стук и нетерпеливый, доносящийся через щель голос Петра:

– Открывайте быстрее! И оставьте нам хоть ложку гуляша, гады!

Василий двинулся открывать, а Сильва подхватилась и унеслась во внутренние помещения со словами:

– Побегу искупаюсь!

Когда ребята ввалились в тамбур, отряхивая с себя налипший снег, старший группы вышел наружу и установил охранную сигнализацию. В такой снегопад от нее будет мало проку, но и оставлять подходы без малейшего оповещения он себе не позволил. Уже заклинив за собой камень и заложив оставшиеся щели обрывками старых одеял, он вернулся к камину и прислушался к ругани Петра с Куртом.

– Кошмар! Темень полная, и снег вдруг мокрый стал, – жаловался немец. – Еле дотащили. Неправильная зима в этих горах, совсем неправильная.

– Все нормально, братан! Раздевайся и двигайся ближе к котлу! Смотри, что в нем, топорщится призывно! Ух! И когда только успели?

Парень хотел сразу пальцами ухватить кусок мяса, но Курт его оттолкнул:

– Вначале руки иди помой!

– А ты сам за последние недели их часто мыл?

– Но если есть вода, то почему бы и не помыть?

– Потому как еда самое главное для человека! – восклицал высокопарно Петр.

– Ага! Вместе с глистами, – парировал Курт.

– Да что ты понимаешь, чистюля?

– Что все русские… – Он прервался, оглянулся по сторонам, вспомнив, видимо, о Сильве, и поправился: – Что большинство русских – грязнули.

– Это тебе так кажется. Потому что недаром гласит великая наша пословица: что русскому хорошо, то немцу смерть! Вот я съем это мясо – и ничегошеньки мне не будет. А вот ты…

– Ладно, хорош болтать! – строго оборвал их Василий. – Раздевайтесь, руки споласкивайте вон в том корыте и можете садиться.

И уже через минуту на столе стояли четыре глиняные миски с ароматно пахнущим жарким. Охотники с мычанием и чмоканьем набросились на еду, тогда как сам кашевар лишь пощипывал свою лепешку да поглядывал на уводящий внутрь горы проход. И только когда появилась Сильва с влажными после купания волосами, воскликнул:

– Ну ты и долго! Мясо ведь стынет!

– Ничего, подогреем. – Она не спеша и чинно уселась, поставила перед собой флягу с согревающим средством, взялась за персональную ложку, которую в таком рейде имел каждый уважающий себя воин, и, прежде чем начала есть, пожелала: – Приятного аппетита.

Несмотря на полный рот, немец умудрился после чинного кивка промычать:

– И тебе…

Тогда как Петр чуть не подавился. Со слезами на глазах он прокашлялся и, проглотив, что жевал, удивился:

– Какие мы вежливые стали… Не иначе стряслось чего?

– Конечно, есть повод. Вась, наливай по одной.

Тот с пониманием улыбнулся, метнулся к полке с посудой, и вскоре на столе стояли четыре фаянсовых стаканчика, полные разбавленного водой спирта. Но женщина так и продолжала требовательно смотреть на старшего группы. Видимо, до сих пор не верила состоявшемуся совсем недавно здесь разговору и, как любая другая на ее месте, желала дополнительного устного подтверждения случившемуся. При всех.

Кажется, Василий нисколько не возражал:

– Друзья…

Он сделал паузу, собираясь с мыслями, и Петруха, как всегда, успел за это время подурачиться:

– О-ба-на! Никак ты решил уйти на пенсию? Раньше ведь всё бойцами, сволочами ленивыми да редисками худосочными обзывал. А тут чуть ли не родными стали…

– Не ерничай! – мягко, но с шипящими интонациями шикнула на него Сильва.

– Так вот, друзья, – нисколько не обиделся на боевого товарища Василий. – Сегодня у меня, как пишут в любовных романах, радостное событие. Я предложил Сильве стать моей женой, и она согласилась. Поэтому сейчас мы празднуем нашу помолвку!

Хотел еще что-то добавить, но только пожал плечами. Мол, вроде все сказал. И выпил первым. Обрученная – второй, и только потом Петруха поднял отвисшую на грудь челюсть. Об интимных отношениях между определенными личностями знали все в группе, подобный секрет считался секретом полишинеля, но одно дело невинные развлечения во время отдыха, а совсем другое – полноценное супружество.

– Не… я с них торчу! И когда только успели? А? Мы ведь только на пять минут отлучались.

Тогда как Курт, смешно поморгав своими густыми ресницами, приподнял стаканчик и по слогам, душевно рявкнул:

– Поз-драв-ля-ю!

Самому молодому в компании ничего не оставалось делать, как с готовностью присоединиться к выпивке. Причем он сразу поставил свою посудину как можно ближе к фляге.

– Ну, раз такой большой праздник, то не грех и еще по сотке пропустить. – Наткнувшись сразу на три строгих взгляда, он стал оправдываться: – Никуда ведь не идем, ни в кого не стреляем, ни от кого не бежим. Как по заказу момент для расслабухи! Да и вообще, помолвка только раз в жизни бывает. – Потом покладисто вздохнул и добавил совсем иным голосом, которого от него никто и не ожидал: – А вообще-то… Сильва, Васек, я за вас рад. Просто зверски рад… Будьте счастливы!

Теперь уже сама Сильва разлила вначале воду, а потом разбавила ее спиртом до водочной пропорции. Не забыв о предупреждении:

– На сегодня хватит.

Что опять подтолкнуло довольного Петра к очередным шуткам:

– Вот и женись после такого! – Он весело подмигнул товарищам. – Конец всяким мелким радостям и развлечениям. Только самые крупные останутся… Но! Хочу отметить особо: на свадьбе прошу меня не сдерживать и выпивку не отнимать. Обязательно напьюсь.

Его боевые товарищи покивали с согласием и выпили. И только после длительного закусывания ароматной печенью Курт проговорил: